ветровки и укутывались в шелковые платки, а мы благодаря хозяину гостиницы были готовы к холоду и с котами наперевес ринулись брать тропу с боем, потому что в семь сорок утра уже было полно экскурсантов. Они шли по узкой, висящей над пропастью цементной дорожке гомонящими группами, каждую группу в одинаковых бейсболках сопровождал экскурсовод с рупором и без конца объяснял. Громко и настойчиво.

Да, да, необычайно красиво: пики — как торчащие карандаши. Но сосредоточиться на красоте было трудно. Угораздило нас попасть в праздники, да еще в воскресенье.

«Аватар». Это слово было единственным отчетливо различимым среди цоканья и мяуканья китайской речи.

— Авантал, — предупредил нас уже пятый благожелательный старичок и махнул рукой прямо по курсу. Где-то впереди нас ждал манекен героини знаменитого фильма Кэмерона, снятого в этих местах.

— Да, мы в курсе, — вежливо кивали мы. — Да, да, Аватар.

Пытались отстать от группы, но сзади нагоняла следующая стайка развеселых китайцев. Вдруг мегафон заорал прямо позади Маши. Кошка вырвалась у нее из рук и, приседая от страха, на полусогнутых зарысила по краю бетонной дорожки. Поводок волочился за ней.

Вот же елки-палки.

— Ёшка, Ёшечка! — позвала Маша, прекрасно зная, что это бесполезно. Кошки на зов не идут.

Несколько человек, прежде поглощенные видами, ­громко засмеялись при звуках незнакомой речи и стали показывать пальцами на нашу компанию: и впрямь чудеса — два чужеземца с котами.

— Мао, мао, — позвал Ёшку бодрый мужичок в желтой кепке и наставил на нее объектив. «Мыльница» дала вспышку. Кошка шарахнулась в сторону и исчезла за кустами.

Ну спасибо, удружил. Придется сойти с маршрута. Дежавю. Это мы уже проходили на Алтае.

Засыпанная прошлогодней листвой тропа, по которой удрала беглянка, была почти не заметна среди валунов. Каменные бруски-ступени шатались под ногами. Паутина, повисшая между ветками, липла к лицу.

— Здесь если и ходят, то очень редко, — говорю Маше.

— Здесь если и ходят, то лишь призраки, не оставляющие следов, — прогундосила она голосом мультяшного привидения.

Ой, только не надо снова о призраках. Хватит нам алтайских.

Мася

Они не догадывались, насколько их шутки близки к истине. Даже чуть ближе, чем хотелось бы. Потому что мы стояли на хвосте дракона.

— Витя, я ее не вижу, — сказала Маша. — Куда побежала, дурын­да? Спускай ищеек.

— Есть спускать ищеек. — Виктор отдал под козырек и поставил меня на землю, держа поводок. — Ищи Ёшку, Тузик, — велел он мне. — След!

Фу, как некрасиво, дядя. Мало мне поводка, еще и шуточки собачьи.

— Нюхай, Мася, — смягчила неловкость Маша. — Где Ёшка?

А правда, ты где, сестра по разуму? Но наша коха не из тех, кто отзывается, когда нужна.

Дракон (вообще-то скелет дракона, если быть точным) между тем вел себя тихо, как и положено дохлятине. Ступени-позвонки, ведущие вниз, едва заметно ходили под ногами. Если смотреть обычным взглядом, то и не отличишь от обыкновенной старой, заброшенной лестницы.

Я настроился на Ёшку, представил ее следы, и они засветились прозрачной цепочкой, прыгая через три ступеньки. Испугалась и понеслась куда глаза глядят. Да, очень в ее духе. Ладно, будем спасать. Не впервой.

Я пошел вниз по драконьим позвонкам. Ближе к голове они становились крупнее. Подождите… Вдруг меня как стукнуло. А откуда тут драконий скелет? Если есть скелет, могут быть и живые представители?

Пока я стоял, ударенный этой мыслью, ноги мои почуяли другие удары — снизу! Я «включил» другое зрение на полную мощность и увидел: под землей, в глубине билось гигантское живое сердце! И сразу ощутил, как непрочна опора под нами, как податливы живые позвонки, как под шкурой опавшей листвы двигаются в такт очень медленному и потому едва заметному дыханию ребра! Как я мог не замечать этого движения плоти, шороха крови в подземных сосудах-ручьях? Не слышать, как выходит воздух из ноздрей, — вон она, совсем рядом, небольшая пещера с двойным входом.

— Вить, гляди-ка, пещерка! — радостно побежала к ноздрям Маша.

Ой, нет, только не это!

— Вот ты где, Бабка Ёшка!

Ёшка, которая сидела, как примороженная, перед одной ноздрей и глядела в недра пещеры, была схвачена на руки и прижата к груди. Вид у нее был ошалевший. Она молча, одними глазами, кричала.

— Поняла, что ли? — спрашиваю.

— Да, — отвечает. — Я чуть не влезла ему в нос.

— Делаем ноги! — хором заорали мы нашим людям.

И они нас поняли. Топ-топ, тихонечко, без резких движений возвращаемся к шумным китайским друзьям.

Мы дали себя нести. Дрожь в теле постепенно утихла, и мы смогли нормально слышать друг друга.

— Дракон, спящий, — сказала Ёшка. — Неужели его никто больше не видит?

— Меня другое беспокоит, — говорю. — Если он живой, он должен чем-то питаться.

Дрожь вернулась. Слишком, ох, слишком большой зверек. Сколько же ему надо слопать, чтобы насытиться?

— Он на меня дышал, — продолжала Ёшка. — Дыхание пахнет прелой листвой, стоячей водой, летучими мышами. Наверное, если чихнет, из него много чего выскочит.

— Хорошо, что не чихнул, пока ты в него заглядывала. А то бы мы тебя искали в соседней провинции.

Но Ёшка была слишком потрясена и шуток не воспринимала.

— Представь, Мась, люди ходят, мы ходим, и, если не начнешь смотреть по-другому, ничего не увидишь. А сколько мы всего не замечаем! И ведь они не замечают еще больше, люди-то!

Внезапно и до меня дошел масштаб ее открытия. То, что мы с Ёшкой иногда «ловим», специально настроившись, ­существует вовсе не эпизодами! Оно не приходит, не показывается. Оно все­гда рядом, мы просто не готовы постоянно воспринимать этот параллельный мир. Не готовы без перерыва совершать усилия, удерживая это «другое» зрение. Да, может, и не надо. Слишком это выматывает. И слишком страшно было бы жить.

На меня вдруг накатила сонливость. Ум боролся с этой новой мыслью, пытаясь ее отключить, замылить. И победил. Ладно, я только немного вздремну, восстановлю силы и вернусь додумать.

— Мась! Не смей! Это слишком важно!

Мр-р-р, хр-р-р.

Ёшка

Наша команда вернулась на главную тропу и шла среди шумных экскурсионных групп, любуясь необычными видами. Нас держали крепко — Масю в сумке, меня на руках. Маша не большой любитель красной переноски, как и я.

Рыжий утомился от эмоций и заснул, а я, наоборот, не могла остановить мышиную беготню мыслей. Вероятно, в этих горах, странных и с виду, и по сути, чудом сохранилась связь с менее плотным миром. Обычным взглядом его не увидеть, но стоит чуть изменить настройку — и вот он, пожалуйста, бойтесь и удивляйтесь.

Возле синей скульптуры человеко-кошки из фильма «Аватар» нас стали фотографировать — и с нашими людьми, и с чужими, и без людей со скульптурой… Это длилось бесконечно. Мы с рыжим терпели-терпели и не вытерпели, при всем уважении. Вырвались из рук ойкнувшей девушки-китаянки и дернули через забитую людскими ногами площадку, на скамейку, на парапет и вверх по склону горы, где наткнулись на непроходимые колючки и перепрыгнули на крышу навеса. На нас показывали пальцами, но достать снизу не могли. Тогда стали уговаривать. Отстаньте, а. Дайте передохнуть и поразмышлять. И сами отдохните.

Мы принялись вылизываться. Нас трогало столько рук! Предстоит много работы, чтобы смыть запахи.

Сверху — над гомонящей площадкой, над вспышками фотоаппаратов, над ужасными звуками из мегафонов — открывался вид на глубокую пропасть. Под нами лежала долина, плотно утыканная высокими каменными столбами, дымка скрывала их подножия. В одном месте столбы срослись верхушками, образуя арку. Я узнала место — в фильме под этой аркой пролетали на драконах люди-кошки.

Мы с рыжим переглянулись:

— Посмотрим?

И принялись настраивать другое зрение.

Усилие. Еще усилие…

Пространство над долиной менялось. Дымка растаяла, стали видны висящие в воздухе былинки, паутинки, мелкие мошки, растительность на скалах-столбах зашевелилась,