Десяток домишек и старый, ещё допотопного вида кирпичный ангар ютились на самом подоле склона, точнее, там располагалось всё, что от них осталось. Лет тридцать назад на этом месте, вероятно, стоял небольшой городок, но теперь о нём напоминали лишь остатки фундаментов да редкие зубья полуразобранных стен. То, что сегодня составляло поселение, где половина строений больше напоминала покатые, полуврытые в землю доты с маленькими окошками-бойницами, выгорела дотла и уже лениво чадила струйками дыма. Загадка, как местные могли пропустить нападение, раскрылась сама собой, просто, по всей видимости, он не услышал боя, который бушевал здесь сравнительно недавно. Местных не застали врасплох – их просто задавили массой. Въехав в один из крайних домов и выставив всё ещё дымящиеся задние колёса, чадил, испуская сладковатый запах горелого мяса вперемешку с вонью горелой резины, БТР. Тип бронемашины определить было пока сложно, так как башню скрывала обвалившаяся кровля. Ещё одна единица бронетехники, сбросив башню, валявшуюся словно диковинный гриб с тонким стеблем пушки, застыла на склоне холма, размотав сорванные траки гусениц. Ещё несколько машин догорали с другой стороны селения, плохо видимые с того места, откуда смотрел Анатолий, а вот скопление людей в центре селения на своеобразной площади было как на ладони, как и оставшаяся невредимой техника захватчиков. Уцелевших местных присутствовало явно немного, и почти всё были дети и женщины, а раненые как раз заканчивались. На глазах притаившегося возвращенца с орбиты от кучки перемотанных бинтами раненых оттащили одного и один из победителей тут же прострелил ему голову, затем, пнув ещё стоящее на коленях тело чёрным, как и вся форма, шнурованным ботинком, тут же махнул пистолетом, приказывая тащить следующего. С пленными, по всей видимости, уже раньше успели поработать, и ни один не мог сам стоять на ногах.

Капитан вспомнил учебку и наставления в школе, да что там наставления – всю свою жизнь. Всё это требовало только одного – умереть с честью и исполнить долг перед израненной родной землёй и такими же опалёнными жаром войны соплеменниками. Пусть и цеплявшимися за жизнь на территориях, неподконтрольных новой Империи, но они были свои. Долг и честь – без них нет жизни, а всего лишь её пресная иллюзия. Этим всё было сказано.

Следовало спешить. Он удобно пристроил обмотанную ремнём винтовку на удачно оказавшемся рядом куске трухлявого бревна, постарался перевести дух, унять заколотившееся сердце, и подумал, что в смерти есть что-то успокаивающее. Мысль о том, что завтра тебя может не стать, позволяет ценить жизнь сегодня – какой бы та ни была, и ещё не позволять себе попросту растрачивать драгоценное оставшееся время. Его давно уже не пугал вид крови, да и не пугали мёртвые тела с самого детства. Когда он видел мёртвого человека, появлялась мысль лишь о том, что совсем недавно тот тоже был живым. А ещё некоторые были недостойны и такой суровой жизни, как сейчас, превратившись в чудовищ. Они не чувствовали боль других, точнее им было всё равно – главное, чтоб им самим было комфортно. Без боли нет страдания, а без страдания мы никогда не научимся извлекать уроки из собственных ошибок. Вот только многие это позабыли.

Анатолий приложился к уже раскалившейся от жары винтовке – переводил прицел, оценивая происходящее в разгромленном посёлке. Из трёх оставшихся одинаковых, как братья, испятнанных безликим цифровым камуфляжем БТР-7, только на ближайшем, раскрывшем боковые люки словно недоразвитые крылья, сидел дозорный пулемётчик. Ещё один гусеничный БМП стоял чуть поодаль, почти скрывшись за стеной разрушенного дома – лишь длинный ствол с квадратным набалдашником дульного тормоза торчал наружу, выдавая его расположение. Ещё кое-какая техника располагалась за остатками строений – отчётливо виднелся только грузовик с мощным КУНГом из сваренных труб и пристроенной в кузове ЗСУ, у которой, лениво куря, развалился расчёт из двух человек. Большая группа людей в чёрном камуфляже перед грузовиком так же лениво наблюдала за происходящим на площади. Но ими он займётся потом, если это «потом» успеет для него настать. Все были заняты происходящим на площади, по сторонам не посматривали. С чего они такие смелые стали? Сколько раз их столицу бывшую адовцы брали – три или четыре раза?! Так что пришлось её переносить вглубь своих территорий, пока пшеки с запада и их не урезали. Опять, наверное, бывшие союзнички между собой грызутся.

Анатолий навёл прицел на пулемётчика. На такой дистанции, да с оптикой не должен промахнуться, хотя, конечно, практики у него давно не было, и это вызывало определённое беспокойство. Те, кто в оцеплении пленных справа от него, тоже не слишком далеко. Должен успеть дотянуться и до них. И до тех, кто слева, тоже дотянется, а если нет, то они дотянутся до него. Но главный противник – ближайший БТР-7 со своей неслабой автоматической пушкой, и если там, кроме фривольно рассевшегося на башне пулемётчика, есть кто-то ещё, и он сумеет засечь позицию капитана, то последнему не поздоровится: тридцатимиллиметровки пробить полено, за которым он залёг – плёвое дело. А вот пробить мим девятимиллиметровым винторезом броню БМП, если в неё кто-то успеет заскочить, – задача невыполнимая.

Всё остальное, чем располагает противник, не страшно. Главное – вовремя снять прислугу и пулемётчиков. Не достанут – просто так должно быть и будет. Не с обвешанного противокумулятивными сетками с торчащей рогаткой ЗСУ в кузове древнего КамАЗа, направившего торчащие рога спарки куда-то в сторону далёкого горизонта, усеянного тёмными горами осыпавшихся от древности терриконов. Не успеют развернуться, если всё пройдёт, как запланировано. А что он может сделать с сотней прекрасно экипированных карателей с опытом и при поддержке бронетехники?! Умереть достойно, прихватив с собой как можно больше врагов и доказав самому себе то, что жить без чести и совести не сможет. Но просто пройти втихую мимо, пока там расстреливают, насилуют и всячески измываются над, считай, соотечественниками, которые разговаривают на одном с ним языке, – он не мог. Лучше уж смерть в безнадёжном бою, чем жить дальше с таким грузом на душе.

Самый близкий пулемёт его не достанет – он первая цель, а все остальные ведут себя слишком халатно, даже охраны по периметру нет, кроме пары-тройки человек у ЗСУ и вольготно курящего на башне БТР пулемётчика. Для РПГ, которые могут быть у бандитов и которых он пока не заметил, расстояние великовато – не попадут так сразу, а он попадёт, и не раз. Хотя опыта воевать даже у этих должно быть с излишком – одна надежда, что они расслабились и не ждут нападения.

Перекрестье прицела послушно упёрлось в потную шею сидящего на башне пулемётчика. Тот явно скучал, и происходящая на площади расправа над захваченными в пограничном поселении людьми его мало волновала. Неяркие цифры в прицеле податливо выдали расстояние и практически нулевую скорость ветра, на данный момент совершенно отсутствовавшего. Он заметил на предплечье закатанных по локти рукавов пулемётчика несколько красных нашивок под скрещёнными рунами – ветеран эсэсов. Понятно теперь, что этот и не такое видал, да и сам творил, наверняка, дела пострашнее. «Сичови стрельци», сокращённо эсэсы, были одним из подразделений Западной Хунты, которые пытались «освободить» территории Республик, собравшихся в Федерацию, раскинувшуюся от горла разлившегося Днепра и Меотидским проливом отделяющего бывшее Каспийское море от тоже видоизменившегося моря Чёрного. Хозяева их вооружили давно, вот только победить они быстро не смогли, хотя, видимо, те и знали задолго до Потопа о чём-то, недаром же они располагали все свои военные базы по всему миру не менее чем в 100 метрах над уровнем моря. Почему-то они пересмотрели и конструкции подводных лодок в пользу универсальности перевозимого груза. Но штормы и ураганы, землетрясения и тайфуны, наводнения и жестокая засуха – всё это одинаково тяжело ударило по всем, сведя все приготовления, если таковые и были, практически к нулю. Хотя на тех землях, где господствовала Хунта, с наводнениями бороться не пришлось, вот только всё остальное ударило по ним ещё сильнее, чем по потерявшим свыше половины территорий Республике Федерации.