Что ещё ему нужно? Не все извинения принёс или же хочет обвинить ещё в чём-то? Да пожалуйста. Задолбал, теперь будет задницу мне лизать за то, что отправил на исправительные работы. Думает, что я сообщу об этом папочке, и он с радостью отстегнёт ему ещё несколько тысяч евро. Урод.

– Мисс Райз, – при виде меня Марджори поднимается и кивает мне, расплываясь в обожающей улыбке.

– Он ещё не сдох? Какая жалость, – ехидно произношу я.

– Мисс Райз, это не подобает студентке и главе сестринства. Кощунственно…

– Бла-бла-бла, господи, смени духи и заодно лицо. От всего этого меня тошнит, – цокая, прохожу мимо секретаря и открываю без позволения и разрешения дверь кабинета.

– Месье Леду, вы меня так утомили, что я готова повеситься. К слову, вы меня с занятий выдернули. Нехорошо, – язвительно говорю я, хлопая дверью. Но директора нет на месте за столом.

– Здравствуй, Мира. Это я попросил, чтобы нам устроили тет-а-тет. Мне любезно пошли навстречу, – от этого голоса меня шатает, и я медленно оборачиваюсь, встречаясь с наглым, противным и безобразно мягким взглядом серо-зелёных глаз.

За что?

Первая мысль – бросить в него чем-то. Вторая – завизжать. Третья, которой я и поддаюсь, – бежать. Резко распахиваю дверь, и её сразу же захлопывают перед моим носом.

– Стой… пожалуйста, стой, – меня обдаёт таким близким и очень болезненным ароматом, отчего я жмурюсь. Сотрясаюсь всем телом и почти готова лишиться чувств. Мне так холодно. Так одиноко. Невозможно остро его тепло проникает своими когтями под мою кожу, вызывая головокружение.

Нет… пожалуйста, нет, не походи ко мне. Не прикасайся. Не обрекай меня на возвращение к обманчивым картинкам, где ты был моим.

– Я столько раз прокручивал в голове, как это произойдёт. В коридоре или же на улице мы встретимся…

Закрой рот! Молчи! Отпусти меня!

– И что будет? Не знаю… не знаю, как начать разговор. Наверное, стоит извиниться…

Ноги подкашиваются, и я распахиваю глаза, перед которыми бегают чёрные и яркие точки. Боке. Боке моих страхов.

Ты не смеешь приближаться ко мне! Ты убил меня! Ты уничтожил меня!

– Говорить с тобой я не собираюсь, – мой голос выдаёт всё, что бушует внутри меня.

Давай! Давай, ты сможешь!

– Мира…

– Для тебя я мисс Райз, отброс, – шипение и ненависть прорываются из сердца, и я нахожу в себе силы повернуть голову и посмотреть в его глаза. Он похудел. В лице похудел. Осунулся, а вчера я этого не заметила. Меня это не волнует. Кислорода слишком мало для нас двоих. Он слишком близко. Внутри меня.

– Хорошо, мисс Райз, я должен принести вам своим извинения за то, что…

– Изнасиловал меня? Или избил? А может быть за то, что помочился? Или накачал наркотиками? – И я это сказала, первый раз за всё время вслух произнесла, перебивая его… нет, у него больше не будет имени. Никогда не будет. И если я выстою, если не рухну сейчас и не разревусь, то значит, никаких чувств у меня нет. Но мне страшно. Страшно от секундной злости и ярости, вспыхнувшей в его глазах. Дёргаюсь в сторону и прижимаюсь к стене, не сумев проконтролировать ворвавшиеся в сердце воспоминания. А он бледнеет, его глаза какие-то странные, безжизненные, и это передаётся мне. Я не должна… не должна думать о нём в другом ключе. Враг! Он мой враг!

– Не бойся меня… пожалуйста. За всё прости… прости меня, Мира. Я прошу тебя, я… – парень отходит от меня, вместо того, чтобы напасть. И я ожидаю от него подобного, но он опускает голову, и меня это так бесит. Играет, ублюдок! Снова играет со мной! Отец ему вставил, вот и умоляет о прощении! Ненавижу!

– Нет. Не смей больше подходить ко мне, иначе я заявлю на тебя. Я сняла все побои, и у меня есть достоверные результаты гинекологического осмотра. С моими деньгами и властью моего отца ты будешь висеть в петле на площади, а твоя мать узнает, кто ты на самом деле. Жалкий подонок, – выплёвываю с отвращением каждое слово, желая ударить ими, убить его. Ответить ему с той же силой, с какой он лупил меня.

Поднимает на меня униженный и ничтожный взгляд.

– Пожалуйста… Мира…

– Мисс Райз, – шиплю я, прижимаясь к стене.

– Мисс Райз, пожалуйста, дайте мне всё объяснить. Ведь это я, – он делает шаг, а я скольжу по стене и достигаю двери. Бежать.

– Это я, ваш питомец. Ведь именно им вы хотели меня видеть, я сделаю всё… буквально всё, чтобы вы меня выслушали и хотя бы немного поняли, – его голос скрипит. Сглатывает, а я тону. Вновь погибаю от его слов и глаз. Чувствую неосязаемые мягкие прикосновение его грубых пальцев. Его улыбку. Но всё обрывается на моменте, когда я лежала и ждала, не смея шелохнуться.

– Девочка моя… я так виноват…

Не стоило ему этого говорить. Одна секунда, и словно нож пронзает мою грудь. Хочется кричать от этой боли! Драть себя ногтями и падать вниз, только бы не чувствовать, как эти самые слова становятся катализатором паники и страданий.

– Чтоб ты сдох, ублюдок. Чтоб ты сдох и сгнил в земле заживо! Заживо! – Вскрикиваю я, бросая проклятья. Вылетаю из кабинета, несусь со всех ног, куда глаза глядят. Не различаю ничего, только его голос слышится в голове снова и снова.

Девочка моя… принцесса моя… моя…

Нет!

Я любил тебя… я не был влюблён… я любил…

Ложь! Если бы ты любил меня, ты бы верил мне! Верил только мне с самого начала! Верил! Ты обманул меня, только меня наказал! Меня! Ту, которая из-за тебя разрушила себя! И ты живёшь, тварь! Ты живёшь, смотришь на меня и прощения просишь, когда я не могу спать, есть, дышать, двигаться! Ты оставил на моей коже в ту ночь невидимое клеймо ненависти и смерти! Ты! Ненавижу!

Как же мне плохо.

Забегаю в дом и поднимаюсь к себе, падая у двери. ЕГО двери.

– Как ты мог? Ненавижу тебя… ненавижу, ведь я, действительно, тебя любила, а ты? А ты? – Последние слова кричу, ударяя ладонью по двери. Не могу.

Орать! Сорвать голос! Орать! Так громко, чтобы все слышали, чтобы ты слышал и радовался тому, что со мной сделал! Я пала, сукин сын, я пала в твои руки! Ненавижу тебя… не смотри на меня так, не трогай меня, не дыши на меня, не заставляй сходить с ума! Сдохни! Умри! Хочу, чтобы ты умер!

Опускаюсь на пол и лежу так, а слёз нет. Я должна заплакать. Должна это сделать, но нет ничего. Так и смотрю перед собой, а вижу его. Словно опускается рядом и утешает одним взглядом серо-зелёных глаз. Тех самых, что снятся мне каждую ночь в кошмарах. Тех самых, что душу мою извратили. Тех самых, что я любила… тоже любила. Если бы нет, то не было так невыносимо душно в своём теле. Не было бы так больно и страшно одной.

Девочка моя…

Заткнись!

Понимать, что ничего не изменить – больно, а жить с этим – привычно. Раньше бы я просто забыл о случившемся, переключившись на другое, к примеру, на выживание и добычу еды для себя. Воспоминания стёрлись бы со временем, и всё стало бы вновь хреново, как обычно. Но не сегодня, не вчера, не позавчера, не завтра. Я буду каждый день пытаться и когда-нибудь страх и неприязнь в глазах Миры исчезнут. Да-да, я знаю, что не должен был вот так встречаться с ней. Не должен был даже думать о том, чтобы остаться с ней наедине. А как иначе? Невозможно больше бояться увидеть её, особенно, после того, насколько она была близка мне вновь вчера. Это словно паранойя – увидеть, дотронуться, ощутить аромат, покаяться, молить о прощении… бесконечно долго. Да хоть на колени упасть. Плевать, правда, всё равно каким жалким я буду выглядеть, главное, добиться разрешения всё исправить. Но не оправдываться. Чем больше оправдываешься, тем хуже становится.