- На всякий случай хочу заметить: особо разговорчивой тебяне назовешь.

- Если ты о ребенке...

- Я о нем, дорогая, - усмехнулся он, и стало ясно:спокойствие дается ему нелегко.

- Я хотела тебе сказать...

- И что же помешало?

Руки чесались запустить в него чашкой, но я сдержалась,помолчала немного, собираясь с силами.

- Если ты помнишь наш последний разговор в моей квартире...

- Я не жалуюсь на память. И что там было о ребенке? Илитогда ты еще ничего не знала?

- Знала. И хотела тебе сказать. Даже подготовила пространнуюречь. Но ты как раз вознамерился отпустить меня на свободу. Не буду цитироватьдословно, но звучало это примерно так.

Тимур тихо засмеялся, качая головой.

- Отлично. Ты хотела, но я не дал тебе такой возможности. Иты кинулась в объятия к своему давнему любовнику. Надеюсь, он тебя утешил. Выдруг друга стоите.

- Это не то, что ты думаешь, - вяло заметила я, отличнопонимая, что все слова бесполезны.

- А что я думаю? - опять засмеялся он. - Вот что, дорогая. Яникогда не относил себя к категории людей, которые умеют легко прощать, и заменьшие грехи мог поквитаться так, чтобы другим неповадно было, и тебя раздавилбы как таракана, глазом не моргнув. Да вот беда, не могу я собственного ребенкаоставить сиротой. Так что мой тебе совет: топай отсюда и впредь постарайся непопадаться мне на глаза.

- Ну, вот и поговорили, - пробормотала я, поднимаясь, но тутже вновь сползла на стул. - Послушай, я всегда считала... - Я усмехнулась ипокачала головой. - Ты стал жертвой упаковки, дорогой. Думал, что берешь однуженщину, а получил совсем другую. И когда ты решил уйти, я подумала: ты этопонял. И ничего не стала говорить о ребенке, потому что знала: ты не сможешьуйти в этом случае. И была уверена, что поступаю правильно. А теперь я совсем вэтом не уверена.

- И что это меняет? - удивился он.

- Ты собираешься жениться? - Я и не догадывалась, какнелегко будет произнести эти слова.

Тагаев усмехнулся:

- Вот в чем дело. По-твоему, мне следует уйти в монастырь,благословив вас с Дедом на долгую счастливую жизнь?

- Мне это даже в голову не пришло. Если ты любишь этуженщину...

- Заткнись, а? - устало попросил он.

- Если ты в самом деле так решил, - упрямо повторила я. -Что ж, придется мне это пережить. Но если... Тимур, очень прошу, не усложняйвсе, когда и без того ситуация хуже некуда. Я не знаю, что делать. Боюсь, тытоже не знаешь.

- Не знаю, - кивнул он, поднимаясь. - Чего проще, взять исказать: "Тимур, я тебя люблю". Но ты ведь этого не скажешь. И ты и язнаем, почему: врать не любишь. А все остальное... Если держаться друг от другаподальше, то вроде ничего. Жить можно. - Он сделал шаг в сторону, я схватилаего за руку, но он ее отдернул. - Перестань. - И ушел.

Мне здесь тоже делать было нечего, и я побрела к выходу.

***

Сашка встретил меня в холле. Дед еще не вернулся, и я сочлаэто большой удачей, сейчас мне не хотелось встречаться с ним. Взяв Сашку наруки, я устроилась в кресле и минут пятнадцать разглядывала пол, пес беспокойноерзал, поглядывая на меня, а я бездумно почесывала его за ухом. Решение пришловнезапно. Я прошла в свою комнату, достала спортивную сумку и начала собиратьвещи. Это вызвало у Сашки интерес. Он бегал от кровати к шкафу и обратно и всеноровил заглянуть мне в глаза.

- Возвращаемся на прежнее место жительства, - осчастливила яего.

Мое барахло не желало умещаться в сумке, и я подумала, чтовполне смогу обойтись без него. Огляделась, посидела немного на постели,потерла лицо руками. Навязчивые бесполезные движения... Надо сообщить Деду. Яподумала ему позвонить, но понятия не имела, что должна сказать. В конце концовнаписала записку и оставила ее в гостиной. "Мы с Сашкой уехалидомой". Лаконично, ничего не скажешь. И добавить к этому тоже нечего.

- Идем, пес, - позвала я, взяв сумку, Сашка трусил рядом.Переезд к Деду ошибка, и сейчас, уезжая, я ничего не исправлю, но оставатьсяздесь больше не могу.

Странное дело, оказавшись у себя дома, я заметноуспокоилась. Накормила Сашку, и мы немного послонялись по моей огромнойквартире. Пес был доволен, из-за одного этого стоило принять такое решение.

- Ну, вот мы опять вдвоем, ты и я, - заявила я, улыбаясь,правда, счастливой улыбки не получилось. Похоже, счастье - это вообще не дляменя.

Я выпила чаю, включила телевизор, пес устроился в любимомкресле, а я смотрела на экран, вслушиваясь в чужие слова, ни одного не понимая,то и дело косилась на телефон, ожидая звонка Деда. Объяснений с ним неизбежать, однако я бы предпочла перенести их на завтра. Глядишь, завтра будетлучше, чем сегодня. Есть люди, которые в это верят. Жаль, я не из их числа.

Я прошлась по гостиной. У меня есть собака, скоро будетребенок. Жизнь прекрасна, разве нет? Я изрядно подпортила жизнь Тимуру, теперьпорчу жизнь Деду, а моя собственная жизнь кажется до того нелепой, что хотьсейчас послать ее на хрен. Такие мысли до добра не доводят, это я знала точно.Желая избавить себя от них, я набрала номер телефона Вешнякова. В конце концов,меня ждут дела, вот ими и стоит заняться.

- Новости есть? - спросила я, когда Артем ответил.

- Куда же без них, - вздохнул он. - Еще один жмурик.

- Хороший человек?

- Не очень. Но лучше бы жил. Вечером собирался побыть сдетьми, какое там... Слушай, может, приедешь? - нерешительно спросил он.

- Куда? - удивилась я.

- На квартиру, к жмурику.

- Вот уж радость. С какой стати?

- Ну, поговорим. Может, мысли какие появятся.

- Нет у меня мыслей и не предвидится. - Однако что-то вголосе Артема насторожило, и я, подумав, вздохнула:

- Ладно, говори куда.

- Савеловская, дом три, квартира пять.