британских и американских оккупационных зон, советское правительство настаивало не только на официальной ратификации соглашений о зонах оккупации и контроля в Австрии, но также на окончательном соглашении о границах секторов в Вене.

Было общепризнанным мнением рассматривать столицу, хотя и разделенную на секторы, как единую административную единицу под управлением совета четырех держав, как это было сделано в отношении Берлина. Однако союзники не определились окончательно с границами столицы. Площадь ее сократилась, когда пришли к единому решению, что центр столицы (внутренний город) должен находиться под общим управлением. Настойчиво западные правительства проводили свою мысль о том, что каждая из четырех стран, оккупировавших Австрию, должна иметь и пользоваться без ограничений своим аэродромом, и столь же настойчиво советское правительство утверждало, что одного аэродрома вполне достаточно для обслуживания всех стран.

Первоначально намеченная дата 1 июля для одновременной передислокации всех войск прошла. Советское Верховное командование подтвердило свой отказ разрешить западным союзникам разместить свои воинские части в соответствующих оккупационных зонах и войти в Вену. Представитель Великобритании в европейской консультативной комиссии пригрозил прервать все переговоры по вопросу Австрии, пока советские власти не станут более сговорчивыми. Вслед за этим русские пошли на компромисс: один аэродром (Тульн-ан-дер-Донау) выделялся для американских войск, один (Швехат) — для совместного использования британскими и французскими войсками. Подобное предложение было принято. Соглашение было подписано в Лондоне 9 июля ad referendum, в то время как президент и государственный секретарь были на пути в Потсдам. Возможно, именно по этой причине американцы подписали его с опозданием. Произошло так, что Черчиллю и Трумэну сразу после прибытия в Германию сообщили новость, что их войска все еще не допущены в Вену. Это был наглядный пример советской политики непреклонности.

Советской стороне было предоставлено право выбрать подходящее место для проведения конференции. Поскольку столица Берлин лежала в развалинах, выбор пал на район Потсдама Бабельсберг в 20 километрах к юго-западу от Берлина. Здесь у каждой делегации было свое место для проживания и работы. Заседания конференции проходили во дворце Цецилиенхоф. Стены зала заседаний были оклеены обоями, украшенными узорами из цветов с гуляющими между ними фазанами. Это понравилось советским гостям. Но в обеденном зале висела картина с изображением корабля, над которым нависала мрачная туча. Изображение сочли мрачным предзнаменованием. Поэтому вместо тучи декораторы нарисовали сияющую звезду. Руководитель советского пресс-центра в Потсдаме объяснил репортерам, что звезда символизирует русско-американское единство, так как присутствует в геральдике обеих стран.

Письма и воспоминания видных политических деятелей Запада, принявших участие в конференции, оставляют впечатление, что выбор места встречи в советской зоне, возможно, сказался на их будущем отношении к Советскому Союзу. Они испытали подавленное чувство, столкнувшись с деспотическими и жесткими методами, с помощью которых управляли своей территорией в Германии. Это было их первое нелицеприятное знакомство с повседневной практикой советского режима. Насколько были отличны порядки в их странах от того, с чем они столкнулись здесь, они поняли, покидая конференцию.

Часть четвертая

«Терминал»: конференция в Потсдаме

Глава 22

Подготовка к конференции и ее участники

Даже когда уже стала известна дата начала конференции, американские и британские представители все еще изучали основные ее темы, предложенные для обсуждения.

29 мая правительство Великобритании передало Государственному департаменту США свою программу конференции. Черчилль пытался довести до сведения Трумэна идею, что в действительности еще ничего не согласовано в их подходах. Но некоторые проблемные вопросы в британском списке были обозначены.

14 июня, когда Грю сообщил президенту точку зрения Госдепа на британские предложения, он прокомментировал это так: «В то время как в общем отношение Черчилля к основному вопросу не вызывает возражений и связано с рядом проблем, требовавших скорейшего разрешения, форма его подачи, я полагаю, неудачна. Программа Черчилля составлена таким образом, что она производит впечатление, скорее, переченя жалоб на советское правительство, которое вряд ли адекватно отнесется к предстоящей встрече. Вероятно, он хотел получить отзыв о нем, прежде чем показать его маршалу Сталину».

Подготовка к конференции в США задержалась, поскольку госсекретарь Стеттиниус был в Сан-Франциско. Поэтому 30 июня исполняющий обязанности госсекретаря Грю, не дожидаясь возвращения Стеттиниуса, незамедлительно выслал президенту проект американского заявления по повестке дня конференции и его копии — Лихи и Бернсу. Также требовалось получить заключение по многим важным вопросам от Объединенного комитета начальников штабов.

Три значительных различия имелось между целями американских дипломатов и британских официальных лиц. Американцы придавали наибольшее значение предварительным переговорам о мирном урегулировании. Британцы намеревались достичь соглашений на основе проводившихся дискуссий о текущей ситуации. На предстоящей конференции американцы хотели избежать принятия решений по территориальным спорам. Они полагали, что оптимальным решением было бы передать дела подобного рода на рассмотрение Совета министров иностранных дел, международного органа, который еще предстояло сформировать. Британцы не могли и не хотели ждать. Американцы предполагали, что будет уделено внимание принятию программы для разгромленной Японии. В намерения британцев не входило рассмотрение каких-либо проблем Дальнего Востока, за исключением военных задач. Эту тему, по их мнению, должны были затронуть американцы. Не прозвучало никакого упоминания об атомной бомбе, которую должны были взорвать во время начала работы конференции.

После обмена комментариями по предложениям разных сторон американское и британское правительства к 11 июля сообщили советскому правительству, какие темы они были готовы обсуждать. Президент и премьер-министр дали понять, что их список дел, намеченных к рассмотрению, не является единственным и обязательным. Оба высших лица заявили, что они готовы вести переговоры на любые темы, которые может поднять советская сторона.

Советское правительство не возражало ни против одного пункта повестки, касавшейся деловых отношений, и оно не представило соответствующую программу. Сталин только после приезда в Потсдам собирался сказать о тех делах, которые, как он считал, стоило обсудить.

Интересы трех ведущих прибывших в Потсдам держав были различны. Правительство Великобритании надеялось в первую очередь обсудить тревожную ситуацию в Европе и вокруг нее. Правительство США понимало, что возникшие в связи с этим проблемы сделали необходимым созыв конференции, но оно намеревалось прежде всего воспользоваться представившейся возможностью для объединения усилий союзников в целях успешного завершения войны на Дальнем Востоке и для подготовки мирного соглашения. В планы советского правительства входило решение самых различных вопросов.

Возможно, вследствие всех этих причин главы трех держав не стремились к достижению общей цели. Каждая из них, казалось, пыталась сыграть на проблемах других участников конференции, а не оказать дружескую поддержку.

Лорд Галифакс, британский посол в Вашингтоне, тонко прочувствовал линию поведения американцев на конференции и так