Как же так? Человек, к которому я успел пропитаться симпатией, показался мне таким открытым, искренним… Зачем ему врать? В голове не укладывалось. Я пытался найти какое-то оправдание старику, но пока не получалось. Неужели я совсем не разбираюсь в людях? А может Макс прав, и нам не стоит ему доверять?

От медведя исходило странное излучение, не видимые глазу потоки волн, энергетическая вибрация, ощущаемая нутром и кожей.

Он разве что не светился, и, казалось, до краёв был наполнен той жизненной силой, которую так жаждал Молох.

– Верни-ка его лучше на место, от греха подальше. Не к добру это. – сурово проговорил Серёга.

– Да вот ещё! – отрезал Макс, запихивая игрушку в свой рюкзак. – Это наш козырь, который лучше держать в рукаве!

Резво вжикнула молния.

– Может, не стоит? – стала рассуждать Ксюха. – Может, Андрей Николаевич соврал, чтобы уберечь нас от беды?

– Ксюх, мы взрослые люди. Он мог бы и объяснить словами в таком случае. – Макс накинул рюкзак на плечи и скорчил пренебрежительную гримасу. —

Да перестаньте искать ему оправдания! Нет времени это обсуждать, надо идти. Лично мне он не понравился сразу. Я ему не доверяю.

Макс уверенным шагом направился к выходу из подстанции, приложил ухо к двери, прислушиваясь.

Я всё же надеялся, что у Фёдорова была веская причина утаить от нас факт наличия игрушки в сейфе. Но пока не понимал какая.

В одном Макс был прав, – пора выдвигаться.

От одной только мысли о том, что предстоит покинуть безопасное укрытие и идти до самого вагона, и без того взволнованное сердце забилось ещё быстрее. Хоть бы не встретить её…

Макс тихонько приоткрыл дверь, осмотрелся по сторонам и махнул нам рукой, призывая следовать за ним.

По очереди мы спустились на тупиковый путь и двинулись в сторону левого туннеля, стараясь не наступать на шуршащий щебень.

Я всё думал о Фёдорове, об этой его удивительной, но в то же время и самой грустной из всех историй, услышанных мною за всю свою жизнь. Оказавшись, не дай бог, на его месте, я бы либо свихнулся, либо покончил с собой. Одно из двух. Хотя кто знает, хватило ли бы мне духу? Может, и нет… Скорее всего, нет.

А старик ещё держится молодцом и находится в относительно здравом уме, хотя бы по сравнению с тем же Максом, который не раз уже с катушек слетал сегодня. Но почему же не рассказал про мишку? Мог ли ещё что-то утаить? Мог ли ещё в чём-то обмануть?

Мы подошли к мертвецам. К горлу снова подкатил ком, а плечи рефлекторно дрогнули от увиденной картины. Многие тела беспорядочно лежали на путях. Часть осталась на местах, вытянувшись по стойке «смирно» или стоя на коленях, устремив свои мёртвые взгляды вверх.

Недолго думая, Макс повёл нас по самому краю туннеля, держась руками за провисающие силовые кабели.

Стараясь не смотреть на высохшие лица, я прижимался к стене, как только мог, но то и дело задевал локтем или плечом задубевшие конечности мумий.

Кабели вдруг резко пошли вверх, огибая по контуру небольшую арку бокового прохода, похожего на очередную вентиляционную сбойку. Второпях мы не заметили её раньше. Да и некогда там было смотреть по сторонам. Сейчас же, мы остановились перед проходом, чтобы немного перевести дух и дать отдохнуть затёкшим мышцам рук. Арку загораживала железная решетчатая дверь во весь проём, наподобие той, что вела в вестибюль, а её ржавые проушины сковывал тяжёлый висячий замок.

– А вот и ваш дед… – тихо сказал Макс.

Обернувшись, я увидел попавший в луч его фонаря труп. Знакомая куртка и каска не оставляли сомнений: перед нами стояла мумия Фёдорова.

– Сделав над собой усилие, я подошёл ближе и взглянул на застывшее в гримасе боли лицо. Стянутые кверху брови, приоткрытый рот и вылезающие из орбит блеклые глаза говорили о том, что, умирая, старик страдал. Однако, сейчас меня интересовало другое. Я внимательно всматривался в бороду. И мне показалось, навскидку, что она была ненамного длиннее, чем у того, живого Фёдорова. Учитывая, что навряд ли старик здесь пользовался бритвой, я сделал простой и печальный вывод: ему осталось совсем недолго…

– Пойдём, Лёх, мало времени. – поторопил Макс.

И, прежде чем пойти за ним, я поправил съехавшую набок каску Фёдорова.

Девочка не появлялась уже достаточно долго, и я надеялся, что ей, как и нам, тоже требуется какое-то подобие отдыха… или, может, даже сна. Тем более, когда её батарейки почти разряжены. Отлёживается где-нибудь, как Дракула…

Где? Может, в гробу? Как тебе такая мысль, Лёх?

Эта мысль пришла в голову очень некстати, так как впереди показался силуэт вагона, оставленного нами как раз напротив санузла, в котором этот гроб и находился.

Зациклившись на этом, я не сводил глаз с ведущих в туалет грязных ступеней, ожидая в любой момент появления босых ног.

Не успели мы подойти к кабине, как мой фонарик дважды моргнул и погас, разрядившись окончательно. Благо туннель вокруг вагона хорошо освещался светом из салона. Уцелевшая фара сейчас казалась чересчур яркой и неприятно слепила глаза. Убрав ставший бесполезным фонарик в рюкзак, я достал телефон. Сеть всё также была недоступна, а индикатор заряда батареи находился уже в красной зоне и составлял шесть процентов. Чёрт. Из осветительных приборов у нас остались только телефоны, и тех надолго не хватит.

Мы забрались в кабину.

– Лёх, вы идите с Ксюхой в дальний конец салона, следите за ситуацией на путях и за девкой. Если что, – кричите. Серый, ты – тут, со мной тогда. – распорядился по-капитански Макс и уселся в кресло машиниста.

Серёга послушно занял место у штурвала стояночного тормоза, облокотившись на боковую раму, а мы с Ксюхой прошли через салон к задним окнам. Туннель, освещаемый отсюда красным заревом двух верхних габаритных огней, выглядел особенно зловещим и был похож на долбаный путь в ад.

Загудели подвагонные аккумуляторные батареи, зашипели спускаемым воздухом тормоза, поднимая клубы ржавой пыли, и вагон тронулся задним ходом, медленно набирая скорость.

– Лёш… а можно вопрос? – не отрывая взгляда от окна, спросила Ксюха.

– Давай, конечно.

– А я тебе давно нравлюсь?

От неожиданности я чуть было не поперхнулся и не сразу промямлил:

– Да… давно.

– Ну а насколько давно? С какого момента?

Я пожал плечами, хотя она на меня не смотрела. Ох, как же тяжело мне давались разговоры на такие темы. Давай, Лёха, смелей, не тупи!

– Ну… вообще-то, с самого начала, как бы… – пробурчал я, покраснев, и тут же захотел себя ударить.

– Серьёзно? – вздёрнула бровь Ксюха.

– Ага.

– А чего так долго молчал?

Боковым зрением я заметил, что она повернулась ко мне лицом.