Вот что ей ответить? Неуверенность в себе? Синдром задрота? Боязнь услышать отказ и выглядеть глупо? Риск потерять её ещё и как друга? Скорее всего, всё это вместе и много чего ещё…

Я вновь многозначительно пожал плечами и вместо ответа перешёл в нападение:

– Ну а я?

– Что ты?

– Давно тебе нравлюсь?

Она опустила голову, смущённо улыбаясь.

– Вообще-то, тоже давно.

– Насколько?

– Да блин, ну хватит передразнивать. – она несильно стукнула меня рукой под локоть.

Я повернулся к ней, криво ухмыляясь. Наши взгляды встретились и зацепились друг за друга. Как же мне нравилась эта её улыбка, эти большие светлые глаза, в которых мне всегда хотелось утонуть, не прося о помощи. Я любовался ею, вместо того, чтобы смотреть на рельсы, и ничего не мог с собой поделать. Этой ночью я, кажется, испытал всё, от страха до любви.

Ксюха вдруг закрыла глаза и слегка подалась вперёд, подставляя мне свои приоткрытые губы. Я лишь слегка успел коснуться их своими, когда вагон внезапно накренило в сторону. Удержав на ногах себя и Ксюху, я выглянул в окно. Поворот. А вон и развилка.

– Макс, притормаживай! – крикнул я в сторону кабины.

– Ага! – донеслось в ответ.

Заскрежетали колодки, и подёргиваясь, мы начали замедляться.

– Всё, хорош! – махнул я «машинисту», когда справа проплыл рычаг перевода стрелок. Вагон послушно остановился и замер.

– Лёх, – обратился Макс ко мне, когда мы спустились на шпалы, – ты пока переведи стрелку, а мы с Серым отойдём, посмотрим герму.

Серёга, находившийся ещё в кабине, всматривался вперёд:

– Я её вижу вроде: вон верх торчит, прямо в начале спуска!

– Да, я тоже видел. – ответил Макс. – А вдруг не та, и дед набрехал нам опять? Щели не разглядеть отсюда. Пойдём, поближе глянем. Лёх, справишься тут?

Я поднял ладонь вверх, мол, чего тут справляться, и направился к рычагу. Ксюха держалась рядом.

– Далеко не уходите только! – бросила она вслед парням.

Я ухватился обеими руками за холодный и мокрый от влажности изъеденный ржавчиной рычаг, как вдруг из-под вагона за спиной послышался шорох.

– Ой! – вздрогнула Ксюха и нырнула за мою спину.

Ну вот и всё, – подумал я, попятившись к стене.

– Ксюх, твой телефон живой? – прошептал я.

– Нет, сел.

– Тогда достань мой. В рюкзаке, сбоку. Только тихо.

Нам не послышалось. Кто-то, скребясь, передвигался от задних колёсных пар к передним, приближаясь к нам.

Ксюха расстегнула молнию рюкзака и, покопавшись внутри, всунула мне в руку мобильник, когда что-то вылезло из-под кабины и бросилось в нашу сторону. Я судорожно включил режим фонарика. Тут же блеснула огнём пара красных глаз, и существо прыгнуло прямо на меня. Я среагировал инстинктивно и молниеносно, с размаху ударив его ногой. Раздался короткий визг. Удар пришёлся во что-то упругое, отбросив его на несколько метров в сторону.

– Что там, Лёш? – спросила уткнувшаяся в мою спину Ксюха.

– Крыса… Всё нормально! – выдохнул я, светя на дёргающееся в конвульсии животное. – Здоровая, зараза! Ты посмотри!

– Нет, пожалуйста! Я не хочу смотреть!… Она жива?

– Кажется, да. Хотя…

Крыса вдруг перестала дёргаться и замерла. Под ней расползалась бурая лужица крови.

– Сдохла вроде, – заключил я и налёг на рычаг. Стрелка с тугим скрежетом сдвинулась.

Подбежали Макс с Серёгой.

– Что случилось?! – испуганно спросил Серый.

– Лёша крысу убил. – ответила Ксюха.

– Нихрена себе! – Макс присел на корточки, разглядывая её. – Везёт тебе на них сегодня! Чёрт, да она размером с моего бульдога! Серый, ты таких видел?!

Серёга мотнул головой.

– Лёх, ты как? Живой?

– Нормально, – ответил я. – нога только болит. Чё она бросилась-то на нас, дура?

– Жрать хотела, вот и бросилась. – серьёзно ответил Макс. – Не, ну ты красава! Идти можешь?

– Думаю да. Что с гермой?

– Да, это она! Щель сантиметров десять, дед не соврал на этот раз. Поищите что-нибудь, чем педаль можно зажать. – распорядился Макс и полез в кабину.

Серёга отошёл в сторону к стене, покопался в небольшом завале и поднял что-то увесистое:

– Кирпич подойдёт?

– Да, пойдёт!

Приняв обломанный кирпич, Макс придавил им педаль безопасности.

– Давай, малыш, не подкачай! – обратился он к вагону, похлопав по раме, и повернул рукоятку контроллера и кран машиниста вперёд, приводя таран в движение. Жалобно загудев, вагон натужно пошёл в свой последний разгон, опасно качнувшись в нашу сторону. Макс покинул кресло машиниста и, пробежав по салону до задней двери, мягко спрыгнул на рельсы. Его ноги тут же обдало брызнувшими из-под колёс яркими искрами. Мы завороженно наблюдали за воплощением всё ещё казавшейся безумной идеи Макса. Или, как сказал Фёдоров, маловероятного шанса.

– Ту-дум! Ту-дум!

Всё ярче и ярче становилось полотно гермозатвора, освещаемое приближающейся фарой.

– Ту-дум! Ту-дум!

Всё быстрее щёлкали сбиваемые крышей соляные сталактиты.

– Ту-дум! Ту-дум!

Всё крепче и крепче сжимала Ксюха мою ладонь.

– Ту-дум! Ту-дум!

– Ложись! – вдруг крикнул Серёга и упал плашмя на шпалы, закрыв уши руками. Мы рефлекторно последовали его примеру. А в следующую секунду раздался оглушительный грохот!

По туннелю пронеслась звуковая волна, всколыхнув Ксюхины волосы и взметнув сорокалетнюю бурую пыль в наши лица. Где-то впереди зазвенели на рельсах осколки оставшихся окон.

Первым вскочил на ноги Макс. Тряхнув несколько раз головой и стукнув себя по затылку, он бросил на нас короткий взгляд, пошатываясь, поплёлся в сторону гермодвери. На удивление, свет в вагоне всё ещё горел, хоть и не так ярко, как раньше – большинство потолочных плафонов разбились. Макс остановился на безопасном от вагона расстоянии и, уперев ладони в колени, всматривался в место удара, ожидая, когда немного осядет поднявшаяся пыль.

– Ты как? – спросил я Ксюху.

– Кажется, цела! В ушах только звенит! – громче нужного ответила она.

– Пройдёт. – успокоил её я, помогая подняться. – У меня тоже.

Серёга уже встал и направлялся к Максу, отряхиваясь. Мы двинулись следом.

Пыль практически осела вокруг вагона, но гермозатвор становилось видно всё хуже, он будто бы затягивался мутной пеленой.