— Доброе утро, — отреагировал Шагалов старший, не подняв на меня глаза. — Как прошла ночь?

— Ты у меня спрашиваешь, сынок? — вклинилась Анна Валерьевна, оторвавшись и отойдя к столу от измученного ее критикой Академина.

— Нет, не у тебя. Я спрашиваю, — он все-таки выключил и отложил планшет, — у помощницы Адриана.

— Почему же тебя интересует, как прошла ее ночь? Как она может пройти?

— Вот и мне интересно, Звонарь, как прошла твоя ночь? Не расскажешь мне… что здесь делал до пяти утра подполковник Рогозин?

— Что это за подполковник такой? Ты о ком говоришь, Давид? — не унималась Анна Валерьевна. Она уселась рядом со старшим сыном за столом, в то время как я оставалась стоять при входе, судорожно придумывая причину, чтобы исчезнуть с этой кухни.

— Она знает, о ком я говорю.

Давид, словно догадавшись о моих планах на позорный побег, взял свою трость, стукнул ею об пол и резво поднялся со своего места. Мгновение, и он уже как змей-искуситель оказался позади меня. Его голова склонилась к моему уху:

— Что он делал здесь? Отвечай, мышь.

Мама внимательно наблюдала за этим неожиданным допросом и именно под ее взглядом и напором ее старшего сына, меня угораздило густо покраснеть. Однако, я не дрогнула и ответила не менее жестко и лаконично:

— Я не в праве разглашать информацию о том, что происходит в этом доме.

— Зато ты вправе быть уволена. Или, допустим… Если ты не боишься этого… Я могу тебя оштрафовать. На всю зарплату. Крышу ты над головой не потеряешь, пока Адриан допускает твое существование здесь, но ты постоянно забываешь, кто контролирует бухгалтерию.

Признаюсь, спина покрылась ледяной коркой. Я не Адриан Шагалов и живу с того, что зарабатываю. За этим я и здесь. Мне нужны эти деньги и, да, Давид Шагалов вполне властен этой зарплаты меня лишить. Стану ли я ябедничать своему шефу? Даже представить себе этого не могу. Скорее тихо уволюсь, но не переступлю эту черту унижения. И Давид, судя по всему, прекрасно догадывается об этом.

— Я не в праве разглашать информацию.

Не смотря на его угрозы, мой ответ оставался тем же.

— Подумай хорошенько. Ты же дорожишь этой работой?

— Наташенька, — снова вмешалась любопытная Анна Валерьевна, — я не понимаю, почему вы сопротивляетесь? Ведь Скрамом руководит Давид, а вы работаете на Скрам, не так ли? Так какие же могут быть секреты у вас от вашего непосредственного руководителя?

— Я не только управляю Скрамом, но и забочусь о своем брате. Только одного не могу понять, какого черта я должен объяснять простые истины какой-то там помощнице? Нет! Так дело не пойдет. Сегодня же поговорю с Адрианом, чтобы он заменил тебя на Иду. Люди с твоей некомпетентностью не могут работать в нашей компании. К тому же своей необразованностью постоянно затаскивающие моего брата в неприятности!

Этот разговор, плавно очень быстро ставший моей публичной поркой, заменившей порку Академина, имел все шансы на процветание и неожиданный конец, если бы не Михаил Павлович, в свою очередь выручивший меня своим появлением:

— Я прошу прощения, — возникнув со стороны коридора, перебил старшего Шагалова он, — Наталья Олеговна, Адриан Ааронович просит вас немедленно подняться в его комнату.

— В его комнату? — изумилась Анна Валерьевна. — Что же вы за помощница такая, Наташенька?

— Вот такая, представь себе, — подлил масла в огонь Давид.

— Наталья Олеговна, — Расторгуев отошел в сторону, пропуская меня, — поспешите, вы же знаете, Адриан Ааронович не любит ждать.

— Интересно как, — раздалось уже у меня за спиной от Шагаловой, — и живет в его доме, и в спальню к нему, как к себе ходит. Давид, мне кажется, или эта девушка решила использовать твоего брата в своих корыстных целях?

Что сказал Давид я не расслышала, потому что уже взбегала по ступенькам наверх. Уши снова заложил стук сердца, то ли от волнения за то, как меня только что обозвали и в чем обвинили, то ли от волнения, вызванного тем, куда сейчас направляюсь. Постучала, прежде чем зайти. Хотя это было бессмысленно, он бы все равно никогда не ответил на этот стук.

Стоило только открыть дверь, как мой взгляд наткнулся на его спину. Адриан Шагалов был полностью одет и готов к отъезду на работу, так обычно он был одет уже после завтрака, то есть сейчас планировал миновать его? Расторгуев к этому времени успел доложить шефу, что внизу его ждет семья? Мне не удалось додумать эту мысль, потому что я услышала его необычную просьбу:

— П-помогите мне, — он развернулся, и я увидела, что галстук, обычно очень правильно повязанный под его воротничком, в этот момент болтается у него на шее двумя нетронутыми шелковыми полосами.

Кофейные глаза смотрели вниз, а не на меня, только благодаря этому он не заметил моего собственного смущения.

— Но… я не знаю, как это делается.

Призналась честно, ибо у меня в жизни и вправду никогда не было подобной необходимости повязывать кому-то галстук. А тем более тому, на чьей шее он всегда имел безупречный узел. Если сам Адриан Ааронович этого не умеет, возможно, ему его повязывал заботливый Михаил Павлович? Почему же сегодня он этого не сделал?

— Я п-покажу, — пока я размышляла, негромко сказал Адриан, при этом он продолжал изучать пол, — а в-вы сделаете. П-подойдите.

Выполнила приказ. Его тонкие пальцы подхватили мои руки и подняв их вверх, положили себе не грудь, на те шелковые полоски его черного галстука. Не спеша, шаг за шагом, управляя моими руками, словно своими, Адриан заставил меня сделать красивый узел. После недолгой паузы, пока он продолжал меня удерживать, шеф все-таки сказал:

— Т-теперь вы умеете это д-делать. Я хочу… чтобы вы делали эт-то каждое утро.

Бессмысленный вопрос «зачем» умер на подходе, пав от точного выстрела горячих кофейных глаз, застывших на моем лице. Нет, я не ошиблась, на сей раз взгляд был поистине горячим, весь холод был растоплен неведомым очагом, невероятным образом возникшим в этом бесчувственном человеке.

— Хорошо, — прошептала я.

— Хорошо, — прошептал он.

Воздух в этой комнате еще несколько мгновений горел от тишины, в которой проносилось чересчур много слов и мыслей.

— Вы г-готовы ехать в Скрам?

— Да.

— Хорошо. Т-тогда прямо сейчас и едем.

Я первой покинула его комнату, кто-то из нас это должен был сделать. А мне показалось, что стоять и смотреть на него, пользоваться его положением было бы некрасиво с моей стороны. Ведь мне ли не знать, почему он как будто замораживается, когда смотрит на другого человека? Я нанятый работник. Вчера? Вчера было странной случайностью. Вполне может быть, что Адриан Ааронович не помнит этого. А галстук… Должна же я хоть как-то отрабатывать свое существование в его доме.