Анри не оценила шутки, и улыбка слетела с лица Ника – но сегодня ты, а тебе плевать на пациентов, значит всё норм – Анри наконец вернулась к реальности и заглянула прямо в его глаза, словно пытаясь найти причину его колкостей в её адрес. Ник также не отрывался от её взгляда, он ожидал волны гнева, ругательств, они ведь вне палаты. В тоже время он себя корил, что грубит ей без повода и в мыслях снова всплывали моменты той ночи, когда головная боль съедала его заживо, а она, она была рядом. Да ещё и всё это время закрадывались догадки о том, что возможно дотошность Мари и правда обусловлена обеспокоенностью Анри, а это бы означало одно, что злость его, по сути, ничем не подкреплена.

Анри почти не слышала его колкостей, только поняла, что он что-то сказал и повернулась к нему. Глаза его заставили её замолчать, и она судорожно пыталась воспроизвести, то, что он произнёс, но ей кое-что мешало. На золотисто-карей радужке его глаз она видела весну в её родном городе, яркое солнце, сочащееся сквозь пыльные окна, по улицам звонкие ручьи, а на душе тепло и радостно.

– Он похож на весну – зрачки Ника расширись от непонимания, Анри опешила, что сказала это вслух, последнее время она часто уходила в себя, теряя грань реальности.

– Что? – Ник впервые не мог вообще выцепить какой-либо смысл из слов Анри, даже догадок не было. Лицо Анри залило краской, и она зашагала по лестнице вверх, твердя в голове, что надо приходить в себя и нет времени расклеиваться и жить в прошлом. Но едва она дотянулась до ручки двери, чтобы зайти в корпус, дверь резко хлопнула перед ней. Рука Ника удерживала дверь, он был слишком любопытен, чтобы не попытать удачу и не выведать, что ж за загадка только что прозвучала. Анри не оборачивалась, она знала, что Ник стоит позади неё и впервые испугалась. Она вспомнила, что говорила про него Марку и какую опасность он может нести, поэтому собралась с силами и повернулась. Резкие движения, скандалы могут взбесить его ещё больше, поэтому она приняла решение действовать осторожно.

– Что ты только что сказала? Что это значит? – в глазах Ника не было злобы только чистое детское любопытство. Анри не находила хоть какого-то разумного обоснования своим словам, придумывать какую-то ложь на ходу тоже не считала выходом, тем более она знала по опыту, что людям в его состоянии опасно врать, поймай он тебя на лжи взбесится пуще прежнего и его шоу со штативом для капельницы и парой санитаров покажется веселой шуткой. Оценив все возможные риски, Анри решила, что нет ничего проще сказать правду, да и в этой правде нет ничего зазорного, тем более какое это имеет значение, когда весь мир с космической скоростью несется к своему концу.

– Ты похож на весну, ну точнее твои глаза. Они цвета коры соснового дерева, когда после весеннего снегопада она становится сначала влажной, а потом с лучами солнца подсыхает и горит цветом розового заката. Да это какая-то чушь из моей головы, не думай об этом, просто я последнее время сама не своя, сложно вернуться в реальность после фронта – она подняла голову, всё те же золотисто-карие отблески сосновой коры смотрели на неё – ну тебе ли не знать – ей было стыдно, что она жалуется на свои проблемы, хотя и половины не видела, из того, что видел он.

Мысли Ника смешались окончательно, нить логики он потерял и сквозь весь этот шум к нему отголосками доносилась только его весна. Весна – теплая надежда на лучшее, ожидание лета, короткие, но уже такие теплые деньки. Он никогда не слышал подобных слов в свой адрес и в данный момент не мог их воспринять, но описание воспламенили в нём теплые воспоминания. Он отпустил дверь ожидая, что Анри мигом исчезнет за ней, но она не ушла.

– Да, весна – это круто, дожить бы до неё – он тоскливо улыбнулся. Анри понимала, что он тоже живет там в своей голове. Все, кто вернулся с фронта, живут словно в двух мирах. Он не услышал её слов, подумалось Анри, и она успокоилась.

– Пойдем, тут холодно, а я ещё к тому же опаздываю – Ник распахнул дверь, и они пошли по шумному коридору корпуса, Анри чуть впереди, Ник хромая позади. Он следил за её движениями и понимал, что весну он давно так не ждал как сейчас, этим грязным холодным октябрём.

– Привет, Анри – воскликнула Мари открывая шторы в двадцать восьмой палате – Анри ещё раз заглянула в телефон, «всё верно, палата двадцать восемь».

– Привет, что ты тут делаешь? – спросила она, а Ник доковылял до своей постели, лег и бесцеремонно влез в разговор.

– Это цербер, что стережет врата медсестринского ада – Мари сделала наигранно недовольную моську.

– Я взяла у тебя пару тяжелых пациентов, тебе надо отдохнуть от капризных мальчиков – она многозначительно посмотрела в сторону Ника – и похабных дедушек – Мари усмехнулась и погладила по плечу подругу. Анри взвесила в голове все за и против, теперь чувство вины стало твердить о неизменном долге.

– Мари, не стоило, я хорошо себя чувствую – она замялась – ты, итак, для меня много сделала, мне не хочется быть должной – она с надеждой заглянула в глаза Мари, но там была только яркая и добродушная веселость.

– Ой, да о чем ты говоришь, я уже всё согласовала с врачом – иди расслабься на пару дней – она ловким движением повернула Анри к выходу и подтолкнула. Анри оглянулась не в силах спорить с влиятельной Мари и заметила взгляд Ника, он был задумчивый и грустный, но всё ещё такой же весенний. «Ждать весну в октябре, не это ли высшая глупость?» подумала Анри и вышла из палаты.

Мари восторжествовала, теперь этот пациент надолго под её контролем. Она развернулась к Нику с довольным до омерзения лицом и продолжила работу. Ник следил за её движениями и не мог понять, что Мари так подталкивает на работу с ним. Такая ли у них с Анри дружба, в эту теорию он не верил. Временами он даже задумывался о том, что возможно медсестра неравнодушна к нему, но мигом отбрасывал эту мысль. Были ещё те, кто бегал за его деньгами с беттинга. Но он был заключённый и имел право только на пятнадцать процентов от всей полученной им