Ни слова не говоря, Дмитрий Иванович поплелся к «стрекозе». Его походка напоминала походку леди Макбет Мценского уезда, которая поняла, что ее молодая жизнь оборвется на каторге.

«Черт, — думал про себя Соколов. — Зачем я только впутался в эту историю? Денег захотел… Неужели я их не поимел бы в достаточном количестве на депутатском посту! Честолюбие взыграло, захотелось выиграть спор? Вот теперь и пожинаю плоды. Сдать, что ли, этого козла ментам, и дело с концом? А правда… Скажу, что они с пилотом поссорились и один убил другого. Поверят? Почему бы и нет… Кому-то из нас двоих должны поверить. Скорее поверят мне, чем отморозку Паше. Менты в двух шагах, чистят поезд. Успею добежать? Вряд ли. Этот гад ведь будет стрелять в спину… Надо бы пойти на хитрость и постараться убежать в лес. Точно, так оно будет лучше, пусть поищет меня в лесу. Там спрятаться легче и скрываться удобнее».

— Эй! — раздался окрик Павла.

Депутат похолодел. Медленно обернулся, каждую секунду ожидая выстрела. Дмитрий Иванович на мгновение даже представил себе, как пуля входит в его тело. «Боже мой!» — воскликнул он мысленно. А вслух спросил, стараясь выглядеть покорным, чтобы не раздражать вышедшего из подчинения наемника:

— Чего тебе?

— Что будем делать со жмуриком?

Соколов не понял. Он нервно дернул головой и слегка нахмурился, соображая, что именно Паша хотел сказать.

— С кем?

— С трупом, — Иванченко стволом пистолета указал на тело пилота.

— Не знаю. А что с ним можно делать?

— Это ты уж сам соображай! Можно закопать его здесь, в лесу. Можно взять с собой.

Депутат поморщился.

— Зачем брать его с собой? Что с ним делать дальше? Может, действительно похоронить здесь?

— А у нас есть для этого время? Потом, когда улетим отсюда, вдруг придет в голову хорошая идея, как поступить со жмуриком. В конце концов, кто из нас депутат? У тебя образование, должность, вот и думай, как выпутываться дальше.

Дмитрий Иванович выпустил из легких воздух.

— Тогда лучше заберем его с собой.

— Другой разговор, — согласился Паша. — Это уже по уму. Тогда берем его и кладем в вертолет.

Соколов покорно пожал плечами.

— Берем.

Они приблизились к телу.

— Как будем брать? — спросил Иванченко. — Кто за ноги, кто за руки?

— А какая разница? — спросил депутат.

— Разницы никакой на первый взгляд. Просто ноги полегче, а туловище тяжелее. Одна голова, наверное, весит центнер, — нервно рассуждал вслух Паша. Его руки заметно дрожали, он изо всех сил пытался сохранить ровность голоса, чтобы не показать своего волнения.

— Тогда я возьмусь за ноги, — произнес Дмитрий Иванович.

Он зашел с той стороны, где находились ноги Юрия Ивановича, и попытался ухватиться за них. Его внимание привлек зашитый треугольник на том месте, где, наверное, когда-то порвались брюки. Чуть ниже колена.

«Наверное, упал где-нибудь», — подумал Соколов.

Наконец боссу и подчиненному удалось поднять мертвого пилота, и два неудачника потащили тело к вертолету.

— Тяжелый. Кушал хорошо, не отказывал себе ни в чем, — бормотал Паша. — Кстати, депутат, если вздумаешь продать меня ментам, то сразу предупреждаю: ты будешь следующим жмуриком. Мне понравилось убивать. Шучу. Вляпался я по твоей милости в мокрое дело, а все произошло из-за жадности. Жадность фраера сгубила, правильно говорят.

При упоминании о ментах Дмитрию Ивановичу стало плохо. Он чуть было не выпустил ноги мертвого Юрия Ивановича. А ведь действительно Паша теперь будет настороже и не выпустит его, депутата Соколова, из поля зрения. Хотя что загадывать о будущем, сначала надо посмотреть, чем все сейчас закончится. Может быть, молокосос немного успокоится и его внимание притупится. Тогда и откроется возможность сделать ноги. Бежать… Подальше от этого придурка. А если попробовать стащить у него пистолет и самому нажать на крючок? Ничего другого не остается. Пусть будет два трупа, застреленных из одного оружия. Один — жертва злодейства, другой — самоубийца, застреливший себя в результате нервного срыва. Только стрелять тогда надо будет в голову. Добраться бы сначала до пистолета…

Они приблизились к вертолету.

— Высоко, — произнес Дмитрий Иванович. — Мы не сумеем затащить его внутрь. Кое-как сюда доволокли, все силы ушли. А на такую высоту мы его не сумеем поднять.

— Мы должны, — упрямо мотнул головой Паша, тяжело дыша. — Должны, кровь из носу.

— Слушай, — произнес Соколов. — Давай бросим это дело. Не надо преследовать никаких девчонок, пусть себе живут. Бросим Юрия Ивановича, вертолет и уедем отсюда. Мало ли что случилось? Пилот улетел сам по себе, никого не спросил, никакого разрешения не получил. Кто-то его застрелил. Мы ничего не знаем, ничего не видели, ничего не слышали. Что скажешь, а? По-моему, разумное решение вопроса. Разве нет?

Иванченко помотал головой.

— Нет. Я уже прошел полпути, вмазался в мокрое дело, не хочу страдать просто так. Когда я получу бабки за сделанную работу?

— На следующий день после того, как дело будет окончено.

— Смотри, чтобы без обмана. Я до сих пор тебя уважал, до сегодняшнего дня. А сегодня ты мне явно не понравился.

— Это твои проблемы. — Депутат отвел взгляд.

— Нет, — покачал головой Паша. — Отныне это твои проблемы. И одна из них — затащить труп в вертолет. Так что взяли и поволокли.

Они прислонили тело к ступенькам, ведущим в салон.

— Залезай наверх и тащи, — сказал Дмитрий Иванович, — а я подтолкну снизу.

— Хорошая мысль, — похвалил Иванченко. — Ты начинаешь исправляться. Придерживай труп, чтобы он не упал на землю. Не то придется потом снова поднимать его.

— Как скажешь, — произнес Соколов.

Паша полез в салон, толкая тело Юрия Ивановича ногами. Депутат не стал дожидаться, когда Иванченко заберется в вертолет, отпустил труп и со всех ног понесся в лес.

Тело пилота медленно качнулось вперед и плашмя упало на землю, лицом вниз.

Паша обернулся, услышав непонятные звуки, увидел лежавший на земле труп и убегавшего Дмитрия Ивановича.

— Стой, сука! — закричал он. — Убью, убью как последнюю падлу!

Соколов не собирался останавливаться, даже, наоборот, прибавил обороты. Добежав до ближайших деревьев, он зацепился за корешок, торчавший из-под земли, и упал, смешно вздрыгнув ногами в светло-серых сандалиях, надетых на коричневые носки.

«Ладно, посмотрим, что будет дальше», — промычал про себя Иванченко. В этот момент он был зол на весь мир. Даже вспомнились школьные неприятности. Теперь вот этот депутат. Иванченко пошел работать на него, потому что платили неплохо, а также имелись и другие возможности пополнения его скудного бюджета. Да и неприкосновенность депутата кончиком крыла касалась самого Паши. Теперь непонятно, чем все это закончится.