– Хуже того! – заявил месье. – Он сравнивает политиков с проститутками!

– Ну, если их нарядить соответственно… – улыбнулась я, и мужчины засмеялись.

– Билл Буллит пока здесь. – Мистер Прайс-Джонс указал на фотографию в «Фигаро». – Говорит, ни один из американских послов никогда не сбегал – ни во время Французской революции, ни тогда, когда боши явились во Францию в тысяча девятьсот четырнадцатом году. И черт его побери, если он станет первым!

– Здесь говорится, что Париж должен быть открытым городом, – сказала я.

– Париж не будет сопротивляться, и тогда враг не станет атаковать. Это способ обеспечить безопасность горожан.

– Значит, больше никаких бомбежек? – осторожно спросила я.

Военным коммюнике не всегда стоило верить, но я, безусловно, верила мистеру Прайс-Джонсу.

– Бомб не будет, – кивнул он. – Будут немцы.

В библиотеку вбежала Маргарет. Бледная, как жемчуг на ее шее, она обвела взглядом зал и подошла ко мне.

– Я должна еще раз спросить, – произнесла она. – Ты уверена, что не хочешь уехать?

– Если Реми вернется…

– Я понимаю. – Она сжала мои руки. – Но что, если мы больше никогда не увидимся?

На этот вопрос ответа не было. Я могла лишь сказать:

– Ты моя самая лучшая подруга.

– Не знаю, что я буду без тебя делать, без всех вас… Я люблю вашу библиотеку, но тебя я люблю сильнее.

Снаружи раздался автомобильный сигнал.

– Это Лоуренс. Наверное, Кристина беспокоится, – нервно произнесла Маргарет. – Мне пора идти. Bon courage.

Я люблю библиотеку, но тебя я люблю сильнее… То же самое чувствовала и я. Мы были как Джани и Фиби из моей любимой книги Зоры Нил Херстон. Мы могли что угодно доверить друг другу.

Отъезд моей лучшей подруги превратил меня в прохудившийся чайник. Не желая, чтобы постоянные читатели увидели, что я не владею собой, я быстро моргнула и поспешила к карточкам каталога. Роясь в них, я позволила своим слезам падать на плотные листки, тщательно пряча свои страхи в ящике на букву «О».

– Маргарет умно поступила, – сказала профессор Коэн, набрасывая мне на плечи свою шаль.

– Вы тоже уедете?

Она кривовато улыбнулась:

– Ma grande, меня никто никогда не обвинял в совершении умных поступков.

Библиотека – это святилище фактов, но сейчас в зал периодики, где, сидя за столом, болтали профессор Коэн и мадам Симон, пробрались слухи.

– Я слышала, теперь в школах будут учить только немецкий, – сообщила мадам, когда я поправляла стопку журналов. – Нам не позволят ходить по тротуарам, они будут только для немцев. Вы меня слушаете, девочка? – Она ткнула меня пальцем в грудь. – Они будут насиловать все, что движется. В особенности хорошеньких девиц вроде вас. – (Я сжалась от страха, стараясь не слушать ее.) – Мажьтесь горчицей, чтобы им не хотелось до вас дотрагиваться!

– Довольно! – резко произнесла профессор Коэн.

Директриса организовала отправку коллег в Ангулем, где они должны были помогать служащим Американской клиники. Я хотела их проводить, но папа́ приказал мне остаться дома.

– Но я должна попрощаться!

– Абсолютно незачем!

– Если я не пойду, мисс Ридер будет там одна.

Я помнила, как рыдающая читательница почти без чувств упала на руки мисс Ридер. Директриса оставалась, а ведь даже не ее страна воевала.

– Я не о ней тревожусь. Я тревожусь о тебе.

– Мисс Ридер говорит…

– Мисс Ридер говорит! А как насчет того, что говорю я?!

– А как насчет библиотеки? – спросила я.

– Что насчет библиотеки? – раздраженно повторил папа́. – Ты что, не осознаешь опасности?

На следующее утро мы проснулись под рев громкоговорителей:

«Протесты и враждебные действия против немецких военных караются смертью!»

Париж, 16 июня 1940 года

Неужели это действительно был Париж? Мисс Ридер так не думала. На проспектах никого, прилавки на рынках опустели. Даже воробьи исчезли. Она быстро шла к остановке автобуса мимо цветочной лавки, где заметила повисшую на гортензиях паутину, потом мимо заколоченной досками булочной. Ей так хотелось чего-то знакомого, волшебного аромата круассанов… Обычно она ездила в библиотеку на двадцать восьмом маршруте, но общественный транспорт исчез. Она и дальше пошла пешком, с портфелем и противогазом, и поморщилась при виде троих немецких солдат, патрулировавших улицы. Мисс Ридер прибавила шагу, думая только об одном – о библиотеке.

Она перешла по мосту Сену. На всей просторной площади Согласия не было ни души, и ни единого автомобиля не проходило по Елисейским Полям, самой оживленной улице Франции. В этом чудеснейшем из городов мира она могла бы теперь услышать, как на землю упала шпилька. И такая тишина пугала. Мисс Ридер никогда не чувствовала себя такой одинокой. Тем не менее вид посольства немного успокоил ее, и ей захотелось зайти туда и сообщить послу Буллиту, что Американская библиотека остается открытой. В конце концов, он ведь был ее почетным президентом. Но мисс Ридер знала, что перед тем, как французское правительство покинуло город, премьер-министр просил американского посла договориться с прибывающими немецкими генералами о поддержании порядка. А свастика над роскошным отелем «Крийон», прямо напротив посольства, говорила о том, что послу есть чем заняться.

Директриса вошла во двор библиотеки, в это время сторож открывал ставни. Она успела к тому моменту, когда открывались сонные глаза ее мира.

– Я буду в своем кабинете. И пожалуйста, никаких посетителей до девяти часов, – как обычно, сказала она сторожу перед тем, как приготовить себе кофе.

Сев за свой стол, мисс Ридер перечитала телеграммы, надеясь, что они изменились за ночь, как и все остальное.

«Ходатайство о поступлении средств временно отклонено, – сообщал третий вице-президент правления из Нью-Йорка. – Наши друзья не уверены в том, что Американская библиотека сможет продолжать работу». Другое сообщение: «Мы допускаем закрытие библиотеки. Сомневаюсь, что она будет существовать в ближайшем будущем».

– Я не оставлю свой пост! – Мисс Ридер хотелось выкрикнуть это во весь голос. – Мы все равно здесь!

Ей необходимо было убедить их, что Американская библиотека в Париже должна оставаться открытой.

«Библиотеки – это легкие, – быстро написала она; вечное перо едва успевало за ее мыслями. – Книги – это свежий воздух, он необходим, чтобы сердце продолжало биться, чтобы ум продолжал воображать, чтобы жила надежда. Читатели зависят от нас, им нужны новости, им нужно общение. Солдаты нуждаются в книгах, им необходимо знать, что их друзья из библиотеки заботятся о них. Наша работа слишком важна, чтобы прекратить ее сейчас…»