возмущенными лицами и похабными глазками.

Нехотя высвободившись из объятий девушки, Ржевский встал на ноги.

— Какого черта, любезный? Кто дал вам право врываться без стука, когда я здесь с дамой! Мною уплачены деньги, и я попросил бы вас выйти вон.

— Вы не в борделе, сударь.

— Да? — с сарказмом произнес поручик. — Выходит, я ошибся адресом?

— Ошиблись!

— С кем, простите, имею честь?

— Я директор театра, — ответил прилизанный господин. — Позвольте ваш билет.

Ржевский порыскал по карманам.

— Вот, прошу.

— Ваше место в партере, сударь, — сказал директор, взглянув на его билет. — Если вы собираетесь смотреть второе действие, прошу вас спуститься вниз и занять свое место до окончания антракта.

— Антракт?! — возбужденно воскликнул поручик, мгновенно вспомнив о переодевающихся в уборных актрисах. — Вы сказали, сейчас антракт?

— Да.

— Сколько он еще продлится?

Директор театра с важным видом взглянул на свои карманные часы.

— Десять с половиною минут. Вы успеете.

— Вы думаете?

Ржевский тут же прикинул в уме: «Полминуты — на поиски, минута — на представление, две — на объяснение, три — на ухаживание. И четыре — на любовь. Маловато, но, пожалуй, что успею.»

Растолкав скопившихся на пороге любопытных, он пулей рванулся из ложи.

— Куда же вы, поручик! — истошно крикнула ему вслед Камилла, но ему было уже не до нее.

Глава 11. Богиня грез, мечта феерий

В начале коридора с артистическими уборными стеной стояли несколько служащих театра, сдерживая натиск неистовых поклонников, жаждущих преподнести цветы своим любимым артисткам. Поскольку в представлении было занято аж три певицы, число их поклонников перевалило далеко за дюжину. Все они орали, умоляли, требовали пропустить и размахивали букетами.

— У меня цветы завянут! — кричал один.

— Я до конца оперы застрелюсь! — вторил другой.

— Пустите меня, я только вручу цветы! — хитрил третий.

— После третьего акта, господа, — отвечали служащие, не отступая ни на шаг, — милости просим, господа, после третьего акта. Сейчас не велено.

Ржевский признал в одном из служащих капельдинера, с которым он уже имел сегодня дело. Протиснувшись сквозь бурлящую толпу, поручик незаметно отобрал у самого крикливого поклонника один из трех букетов, которыми тот грозился разнести весь театр, и, подмигнув знакомому капельдинеру, громко прокричал:

— Фельдъегерь Его императорского Величества! Срочно! Букет от императора — французской примадонне! Где Луиза Жермон?

— Третья дверь налево, — ответил капельдинер, пропустив его себе за спину, и стал объяснять возмутившимся поклонникам: — Успокойтесь, господа, это государев фельдъегерь. У него служба такая.

— Я тоже фельдъегерь! — воскликнул Денис Давыдов, напирая на капельдинера грудью. — Пусти меня!

— Будете буянить, ваше благородие, полицию вызовем.

«Ай, Ржевский, плут, мошенник, — подумал Давыдов, — обскакал меня на повороте!»

Толкнув заветную дверь, поручик Ржевский увидел Луизу Жермон, сидевшую в роскошном голубом платье возле большого зеркала. К его изумлению, примадонна была не одна. Перед ней стоял на коленях какой-то безусый юнец и, прижимая к груди руки, что-то страстно лепетал. Она небрежно внимала ему, любуясь собственным отражением в зеркале.

Заметив появившегося в дверях гусара, примадонна живо обернулась.

— Имею честь, поручик Ржевский! — представился он, щелкнув каблуками.

— Луиза, — охотно откликнулась она.

— Кто?.. что?.. — испуганно пролепетал юнец.

— Что смотришь, как на пряник? — нетерпеливо бросил ему Ржевский. — Освободите место, юноша, мне некогда.

— Когда?.. чего?..

Поручик схватил его одной рукой за шиворот и поднял с колен.

— Не путайтесь у меня под ногами, любезный. Антракт на исходе, черт вас возьми!

— Что это значит, сударь?

— Это значит, мой маленький Керубино, что я собираюсь выставить вас вон.

Но юный поклонник Луизы Жермон продолжал отчаянно упираться.

— Я протестую! Вы… вы не имеете права. Я буду требовать от вас удовлетворения.

— Я мальчиками не интересуюсь. Удовлетворения просите в другом месте. А если вам хочется дуэли, всегда к вашим услугам. Но не сегодня!

Вытолкнув юнца за порог, Ржевский запер дверь на задвижку и повернулся к смущенно улыбающейся примадонне.

— Богиня грез, мечта феерий! — воскликнул он, опустившись перед ней на одно колено и протягивая цветы. — От вашего голоса, ей — богу, с ума можно спрыгнуть. Я от соловья таких песен не слыхал. Вы только рот откроете, а у меня уже мороз по коже.

— Мерси, — улыбнулась Луиза, принимая от него букет.

— Как ваши очи светят ярко! Я полюбил вас с той минуты, как увидел…

— О, вы любите меня уже больше часа! — перебив, засмеялась она.

«С объяснением покончено, — подумал Ржевский. — Начинаю ухаживать».

— Нет, дайте локоть, — сказал он. — Только один поцелуй, молю.

Луиза Жермон не давалась, пряча от него свои обнаженные локти. И неожиданно заговорила на ломаном русском.

— О, я знать один ваш пословиц. Палец в рот не клади, а то… как это?.. вся погибнешь…

— От любви, — пылко закончил Ржевский. — От любви и помереть не страшно… Кстати, вы не скажете, сколько до конца антракта?

— О, вам не терпится увидеть меня на сцене?

«В постели, душечка, в постели,» — мысленно поправил ее поручик.

— Так сколько же до конца, душа моя?

— Кажется, он очень близко, — она подняла вверх указательный пальчик. — Слышите колокольчик?

— Слышу. Это звенит мое разбитое сердце!

Время на любовь таяло с головокружительной быстротой. Втиснувшись в кресло возле француженки, Ржевский обнял ее обеими руками за талию и стал осыпать поцелуями. Она испуганно пряталась от него за букетом цветов.

— Луиза, ангел, мы успеем, — горячо шептал поручик. — Всего один раз, молю.

— О нет, нет, вы сумасшедший. О чем вы говорите!

С трудом вырвавшись из его объятий, она отбежала к стене.

— Простите, но сейчас мой выход, а мне еще нужно подтянуть чулки, — сказала она и невинно потупилась.

У поручика Ржевского потемнело в глазах.

— Я помогу вам! Мадемуазель, поверьте, мне это раз плюнуть.

— Я стесняюсь.

— Какой, к черту, стыд! Мы же не дети.

— Ах, не приближайтесь. Месье, — она капризно топнула ножкой, — из — за вас я никак не могу войти в образ.

— Предоставьте это мне.

— Что?

— Войти в ваш образ, — проникновенно сказал Ржевский.

Она тряхнула волосами.

— Я не понимаю ваш французский!

— У меня такой сильный акцент?

Луиза Жермон прижалась спиною к двери. Ржевский прижался всем телом к Луизе.

— Акцент у вас, действительно, сильный, — прошептала она.

— Так в чем же дело, милая?

— Мне пора на сцену. Сейчас начнется второй акт.

— Первый, голубушка, первый. А потом уж будет вам и второй, и третий, и четвертый…

Луиза толкала задом дверь, но та не открывалась. Между тем поручик стремительно развивал наступление.

— Что вы делаете, месье? — взвизгнула примадонна.

— Подтягиваю вам чулки, мадемуазель. Вы ведь этого хотели.

— Да… то есть