Такая аппаратура была разработана к середине 30-х годов и устанавливалась на линкоры, по мере прохождения ими очередных заводских ремонтов, с 193S года. Система имела определенные недостатки, и в частности, критиковалась недостаточная мощность приводов и определенное “запаздывание” компенсирующих сигналов, но в целом эффект от ее введения был, безусловно, положительным. Теперь не было необходимости ждать моментов, когда корабль при качке занимал горизонтальное положение – гиростабилизация обеспечивала постоянную наводку орудий в выбранную точку независимо от качки корабля, и таким образом орудия могли стрелять как только были заряжены.

Корректировка огня до появления артиллерийских радаров была возможна с использованием 2 методов; по наблюдениям всплесков непосредственно с корабля с наблюдательных постов на топах мачт, либо с использованием бортовых самолетов-корректировщиков.

Визуальная корректировка с корабля считалась наиболее надежным и эффективным методом, и особенно на дальностях до 13-14 км, когда корректировщик на топе мачты еще мог видеть ватерлинию цели и непосредственно оценивать расстояние между ней и всплесками от падений снарядов (особенно при недолетах), и передавать соответствующие поправки в ЦАП. Если дистанция была большей, то ватерлиния цели скрывалась за горизонтом, и применение подобной “непосредственной” корректировки было затруднено. В этом случае применялся известный метод “вилки”, когда цель “нащупывалась” в результате серии залпов с преднамеренными недолетами и перелетами, с постепенным “уменьшением зазора”.

На больших дистанциях весьма существенную помощь мог оказать бортовой гидросамолет-корректировщик. Однако его использование было сопряжено и с известными трудностями. Во-первых, самолет был уязвим для зенитного огня и истребителей противника – если таковые имелись. Во-вторых, существовали и чисто технические сложности. Так, для того чтобы реально оценить результат падения залпа, наблюдателю на самолете необходимо было точно знать положение “линии огня” между своим кораблем и целью, что при больших дистанциях было затруднительно. Затем,.радиопередача с самолета была подвержена искажениям, зависела от атмосферных условий и была уязвима для радиопомех противника.

Для решения этих проблем разрабатывались различные методы использования самолета без задействования радио – например, определенный “код” покачивания крыльями, который мог “читаться” с корабля наблюдателями, следящими за самолетом через дальномер; в случае если колонна вражеских линкоров использовала дымзавесу, самолет мог лететь над ней вдоль “линии огня”, указывая направлением своего полета направление на цель, и выпускать сигнальную ракету в момент прохождения над целью, указывая таким образом дистанцию. Ночью пуск самолетом определенных сигнальных ракет мог означать также “заявку” на необходимость задействования прожекторов или осветительных снарядов. Наконец, всегда существовала определенная разница между данными собственно корабельных корректировщиков и оценками наблюдателя с самолета, а следовательно, всегда существовала проблема “кому верить” и на основе каких данных определять величину поправки к следующему залпу.

Вследствие указанных проблем считалось, что использование самолета-корректировщика не дает существенных преимуществ вплоть до дистанций порядка 18 км, пока приемлемая вероятность поражения еще могла быть достигнута с помощью корректировки непосредственно с корабля. При больших дистанциях воздушная корректировка уже давала ощутимые преимущества. При этом, благодаря совершенствованию методики корректировки и передачи данных с самолета, эффективность этого метода постепенно росла. Так, по оценкам 1935 г., на дистанции порядка 26-27 км при использовании воздушной корректировки можно было ожидать шестикратного увеличения вероятности попадания, по сравнению с непосредственной корректировкой (только с корабля).

Помимо тренировок в стрельбе на большую дальность, как уже указывалось, существовала другая стандартная учебная задача – SRBP (Short Range Battle Practice), заключавшаяся в стрельбе главным калибром на максимальной скорострельности по цели, расположенной на весьма малой дистанции – не более полутора миль. Цель подобной стрельбы заключалась в основном в интенсивной тренировке артиллерийских расчетов, наводчиков и корректировщиков и проверке материальной части на развитие максимально возможной скорострельности орудий ГК.

Следует отметить, что результаты были поистине выдающимися – настолько, что в 1938 году Командование морских операций вынуждено было издать специальный приказ, строго запрещающий производить залпы с интервалом менее 24 секунд (это для тяжелых 356-406-мм орудий!!!), ибо имелись опасения, что при еще более частой стрельбе, достигаемой зачастую некоторыми кораблями, система продувки ствола после выстрела не успевает справляться с выдуванием из ствола горящих остатков предыдущего заряда, что может привести к взрыву в башне при следующем цикле заряжания. В результате теперь уже “сверхбыстрая” стрельба стала наказуемой и строго штрафовалась путем вычета штрафных очков при оценке результатов стрельбы.

Такие тренировки проводились каждый год вплоть до начала второй мировой войны, и процент попаданий обычно составлял порядка 80-90%. На довоенных фотографиях линкоров иногда встречаются оттененные буквы Е (“Efficiency”), изображенные на башнях главного калибра. Это знаки отличия, полученные за особо эффективную стрельбу. Большинство этих наград было заработано именно в результате стрельб SRBP. В практическом плане подобные навыки могли оказаться полезными в случае вызванного какими-либо причинами сближения с противником, или, например, в ночном бою, дистанция которого могла быть существенно меньше дневной. Эффективное управление огнем в ночное время, однако, представляло собой отдельную задачу, удовлетворительное решение которой до введения РЛС управления огнем было делом весьма непростым.

Не слишком удачные результаты стрельбы американских тяжелых кораблей (в основном “South Dakota”) в ночных боях у Соломоновых островов широко известны, хотя в действительности объясняются в основном тем, что в этих обстоятельствах в бой в сложных условиях были брошены новейшие, еще недостаточно освоенные корабли с довольно “зелеными” экипажами (более подобная ошибка не повторялась). Кроме того, за общими неблагоприятными для американцев результатами упомянутых ночных боев обычно как-то скрадывается тот факт, что зти результаты в весьма значительной мере связаны вообще не с артиллерией и объясняются успешным применением японцами торпедного оружия – в чем они были сильнее и технически, и тактически.

Что же касается ночной артиллерийской подготовки, то подобные стрельбы на американских линейных кораблях до войны отрабатывались весьма интенсивно и включали несколько вариантов: стрельбы типа “А” по пирамидальным плавающим щитам, и типа “В” по отражению торпедной атаки с привлечением реальных эсминцев, которые одновременно отрабатывали способность эту атаку успешно осуществить. Эти задачи обычно предназначались для противоминной артиллерии. Стрельбы типа “С” проводились как 336-мм, так и 127-мм орудиями, причем совместно. При этом отрабатывалось множество вводных по внезапному выходу из строя различных звеньев систем управления огнем – визиров, дальномеров и т.п.