Просто так поехать в бар, пива попить – Вершбоу не может. Да и никто другой, равного ему ранга – выезд секретоносителей такого уровня за пределы оборонительного периметра строго регламентирован. По каждому факту выхода за периметр такого человека составляется специальное сообщение. И я его пишу, да и не только я, надо полагать.

А вот, Лоренц, кстати говоря, выезжал! Ну, так он и не военный, в общем-то, на него эти ограничения не распространяются…

Стоп…

Не военный?

Имеющий возможность вертеть подполковником как заблагорассудится?

Воля ваша, джентльмены, но я не настолько легковерен, знаете ли…

Проводя взглядом уходящую Марию, поворачиваюсь к Крамеру. Мастер-сержант внимательно разглядывает улицу. Что-то, надо полагать, ему не по нраву – на его лице виднеется выражение недовольства.

– В чём дело, Джефф?

– Не по душе мне всё это, сэр… неправильно! Мы прячемся как загнанные крысы – и от кого?! От каких-то… я даже и не знаю, как всё это выразить словами! А эти, «умники», что сидят сейчас в безопасности, и пальцем не пошевелили, чтобы нас вытащить! «Вертолеты не могут вылететь», надо же!

Понимаю его возмущение, да ещё как понимаю!

– Джефф… как там парни?

– Плохо, сэр. Лоу потерял сознание, ему всё хуже и хуже. Фергюссон – совсем паршиво, если мы не дотащим его к врачу, то можем прямо здесь, на заднем дворе, копать ему могилу. И начинать можно прямо сейчас…

– Боюсь, Джефф, что всё обстоит гораздо хуже, чем ты даже можешь себе представить!

И я рассказываю ему о своих сомнениях. Чем я рискую, в конце-то концов? Могила – так она никуда от нас пока не убежит, одну можем готовить прямо сейчас, если верить мастер-сержанту. А там и за другими не заржавеет… только будет ли кому их копать?

Выслушав мои соображения, Крамер некоторое время молчит. Интересно, а вот ему самому, что, такие мысли ни разу не приходили в голову?

Как вскоре выясняется, приходили. Да так никуда оттуда и не делись.

– Это Мюнстер, сэр. Больше просто некому.

– С чего ты это взял?

– Ну… у нас у всех есть небольшой бизнес с местными. Кто-то таскает им лекарства, кто-то бытовую технику. Это, в принципе, незаконно – но все закрывают на такие вещи глаза. Руководство базы, сэр, тоже в курсе дела.

– И никто ничего не предпринимает?

– А, простите, зачем, сэр? Мы ведь не продаем им оружие или боеприпасы!

Ну, да… этим занимаюсь я – и руководство базы. И не всегда даже продаем – иногда и так расходимся… будто бы ничего и не было! Чаще – банально расплачиваемся за различные услуги. Вот, как сейчас, например… Но это никогда не стало бы достоянием гласности – никто в этом не заинтересован!

– Такой бизнес был всегда, сэр – сколько я себя тут помню. И никого за это не наказывали – только смотрели за тем, чтобы никто уж слишком не зарывался. Да мы и сами понимаем всё… и ведём себя аккуратно!

– И всё же – почему Мюнстер?

– Он почти никогда не возил с базы никаких вещей – но деньги у него всегда имелись!

– И что? У меня тоже деньги есть, так я же ничего местным не продаю!

Ну да… у меня иной источник заработка. Сразу вспоминается толстая пачка евро, которую мне передал Панас.

– Сэр, – улыбается печальной улыбкой мастер-сержант. – Есть деньги – и есть хорошие деньги! Вы меня понимаете?

Так…

– Он почти никогда не отказывался от поездок в бар – а вот на прочие выезды всегда пытался поменяться с кем-нибудь местом. Даже и приплатить в подобном случае мог!

– И вы закрывали на это глаза, сардж?

– Я сделал ему замечание, потом ещё одно… и меня вызвали к руководству.

– К Вершбоу? – удивляюсь я. – Прямо к подполковнику?

– К майору Феллону. Тот сделал мне выговор – мол, я понапрасну придираюсь к некоторым солдатам!

Так, а вот и контрразведка нарисовалась… вот, стало быть, какую крысу я почуял…

– Я всё понял, сэр – и не стал больше трогать Мюнстера. Надо отдать ему должное – отказов от поездок сразу стало меньше. Видимо, мозги прочистили и ему тоже. И официальных поводов, чтобы высказывать ему своё неудовольствие у меня теперь, вроде бы, не осталось. Официальных… вы ведь меня понимаете, сэр?

Вот оно, значит, как… Мюнстер. А ведь он погиб одним из первых!

– Он редко заходил с нами в бар, чаще оставался в охране около автомашин.

Ну да… там к нему легко мог подойти кто угодно, что-то забрать или передать… Стоп!

– Сардж, кто готовит наши машины к выходу?

– Механики в гараже, как всегда, сэр… – пожимает плечами Крамер. – Проверяют техническое состояние, доливают масло и топливо. Наш водитель только принимает машину перед выездом и расписывается в журнале.

Угу… По инструкции, водитель не имеет права покидать автомобиль во время стоянки, он отвечает за его постоянную готовность. Соответственно, грузовой отсек им не просматривается, только в зеркала заднего обзора или при включённой передаче заднего хода. Тогда включается обзорная камера сзади и водитель может видеть, кто или что находится у него за задним бортом. Может это видеть и пулеметчик, но на стоянке, если не предполагается немедленное открытие огня, он в башне постоянно не торчит. Все верно, так заведено повсюду. Зато охрана автомашин, наоборот, должна находиться снаружи, патрулируя прилегающую местность. И на этот счет тоже есть специальная инструкция, там все подробно расписано – кто и где обязан находиться.

А место нашей стоянки возле бара… Ну да, водитель просматривает только улицу и часть дворика перед собой. И если кто-нибудь выйдет из бара, охранник всегда может ему что-либо передать или, наоборот, забрать. И положить в грузовой отсек, мы ведь его никогда не проверяем – это дело механиков в гараже. А если и водитель в курсе дела, то он и мешать не станет.

Перед моими глазами встал образ одного из автомобилей, во время моего возвращения от Аллы на базу.

Из-под прикрытой крышки грузового отсека тогда свешивался кусок полиэтиленовой пленки. Черного цвета, совсем почти незаметный в вечерней полутьме. Тогда я не обратил на это никакого внимания, мало ли… А вот теперь… м-м-мда, плохо быть невнимательным!

Но водитель машины Мюнстера и он сам – оба погибли в результате нападения!

Надо же, какое совпадение! Какое трагическое совпадение, да…

Словом, когда в прихожей проскрипела, открываясь, дверь, у нас на душе, как это говорят по-русски, не то, что кошки – целые тигры скреблись! Настроение, которое хоть чуток успело улучшиться, когда мы вошли в этот дом, сейчас находилось на самой нижней точке – больше ему падать было просто некуда.

– Мария… – поворачиваюсь я к двери.