его просила не обращаться ни в какие наши органы. Он же мне слово дал! Но для иных людей это ничего не значит! Теперь нас по кабинетам затаскают, и каждый будет интересоваться: «Зачем вы взялись передавать конверт незнакомому человеку? Да еще за границей». Я, что ли, взялась его передавать? Еще в шпионаже обвинят. И можно будет охрипнуть, доказывая, что ты не верблюд, тебе все равно не верят и подозревают в противоправных действиях. А он, понимаешь, весь в белом и два крыла на спине. И слова-то какие идиотские — противоправные действия. Нет бы по-простому: украл, обманул, избил… Не умеют. У них свой набор суконных словесных фигур.

— Яна, угомонись, наконец. Неужели тебя не волнует судьба Вероники? Из-за этого можно и примириться с некоторыми неудобствами.

— Что?? Вот меня как раз и волнует. Я нашла человека, который мне поможет.

— Твой Борис не внушает мне доверия. Может быть, он хороший математик и электронщик, но сыщик он никакой.

Соня не выдержала накала страстей, явилась на кухню и встала в дверях.

— А мне Борис очень нравится, — произнесла девочка непререкаемым тоном. — Он никогда не орет. И еще он веселый. А у нас в доме… оглохнуть можно.

— Няня! Вера Игнатьевна! Соня целый день без воздуха. Почему бы вам не погулять? Дождь уже кончился. Пойдите в «Макдональдс», я Соньке давно обещала.

Только когда няня с девочкой ушли из дому, Яна вернулась к прерванному разговору и повела его с прежним напором:

— Мне бы раньше тебе сказать, но не хотелось устраивать лишние волнения. Мы встретились случайно в Бригадирском переулке. Там раньше располагалась фирма «Зюйд-вест».

И дальше, как по нотам, все логично, четко. Рассказ про Сержио Альберти совершенно потряс Елизавету Петровну, более того, он ее сломил. Скрытность дочери, да еще в такой трудной ситуации, выглядела как тайный порок. Уж не влюбилась ли Яна в этого Альберти? Может быть, с ним она уже связывает свою судьбу? И ведь ничего не боится!

— Ну что ты на меня так смотришь? Да, Сержио полицейский экстра-класса. Но твоему Иванушке-дурачку я об этом не сказала и не скажу! Нашей милиции вполне под силу и Интерпол развалить.

— Ну при чем здесь Интерпол? Яна, у тебя дочь! Разве можно так легкомысленно совать голову в пекло?

— И еще в петлю, и еще класть голову на рельсы! Я сунула голову ему под мышку и чувствую себя замечательно. Он найдет Веронику. Мама, телефон! Возьми трубку. Меня нет дома. Ни для кого. Я лезу под душ. Мне надо смыть себя эту вонь. Я осквернилась в их ментовке!

— Да будет тебе. В милиции пахнет сберкассой. Душновато только…

Звонил Борис. Задыхающимся голосом, словно стометровку бежал, он спросил, появилась ли наконец Яна.

— На работе ее нет, дома нет! Честное слово, я волнуюсь. И поверьте, у меня есть на это причины.

— Боря, сегодня вы все словно сговорились меня пугать, — возмутилась Елизавета Петровна. — Какие еще причины?

— Как только Яна появится, пусть немедленно звонит ко мне домой. Запомнили? Немедленно. Мы взломали диск.

— Вы же его отдали с конвертом! Как вы можете его взломать?

— Ах, Елизавета Петровна, я бы вам объяснил, но дело очень срочное.

— Боря, подождите, кажется, кто-то пришел. Звонят в дверь. Я открою. Не кладите трубку. Может быть, это Яна.

За всю жизнь Елизавета Петровна так и не научилась артистически врать. Голос при вранье у нее становился липким, заискивающим, наигранно беспечным, и теперь, торопясь в ванную, она думала не о взломанном диске, а о том, что Борис, конечно, все понял, и как это стыдно и неприятно. Увидев в дверях ванной комнаты мать, Яна зашипела, как кобра: «Мама, я же тебя предупреждала», — но, услышав новость, тут же выключила воду.

— Неси сюда трубку. Неужели ему удалось? А тебе, видишь ли, Борис не внушает доверия!

Опять мать виновата!

Разговор был короткий и кончился воплем Бориса — я выезжаю!

Яна в момент забыла, что устала и промокла и что от нее пахнет ментовкой, в которой работают хамы, дураки и твердолобые обыватели. Через полчаса она была свежей, собранной, подкрашенной. В левой руке дымилась сигарета, правая держала чашку кофе. Она была готова встретить подарок (или удар) судьбы во всеоружии.

А дело было так. Они взломали диск втроем: Борис, сводный брат Кирилл и пресловутый Димарь. Мерзавца с Ордынки пришлось долго уговаривать, он никак не хотел расставаться со своими наработками бесплатно. Пообещали взять с собой на яхту. Не в кругосветку, конечно, в такой дальний маршрут он бы и сам не пошел, а так — поболтаться по родным водным системам. Внешне Димарь с Ордынки никак не был похож на гения — толстяк с брезгливым выражением лица, движения замедленные, дурацкая челка над низким лбом, но за компьютером он преображался. Право слово, он словно пуповиной срастался с думающим агрегатом, толстые пальцы резво танцевали на клавишах, а в доселе сонных глазах появлялось что-то хищное, рысье.

Когда текст был прочитан, Димарь выжидающе посмотрел на Бориса.

— Эту информацию у тебя никто не купит, — заверил его Борис. — Сейчас она только мне нужна, но у меня на покупку денег нет. Ну что ты зубами скрипишь? Мы дублируем, понимаешь? Хозяин этого диска уже сам его прочитал.

— Расписку пиши, — мрачно сказал Димарь.

— О чем?

— О том, что точно возьмете на яхту. И время оговори. Чтоб я на палубе находился не меньше месяца.

— А если обманем? — насмешливо поинтересовался Кирилл. — Кому ты эту расписку покажешь?

— Киллеру, — шутить Димарь не любил.

Теперь распечатанный текст лежал на столе перед Яной, рядом лежал диск, подтверждающий написанное. Никаких графиков, планов, чертежей подводных лодок или скоростных самолетов. Все на словесном уровне и по-русски, кроме столбца иностранных имен с адресами. Были еще фотографии, некоторые дублировали те четыре, которые оказались в конверте, но было еще несколько. На этих снимках были изображены те же люди. И Яна, и Борис успели привыкнуть к их лицам, словно были с ними знакомы.

Текст был небольшой, в эпистолярном размере, в таком объеме писали письма в девятнадцатом веке. Подпись была короткой и романтической — Фриско. Каждая из присланных фотографий была подробно описана. Бог весть почему неведомый Фриско решил дублировать изображения на диске фотокарточками.

Расшифрованная Борисом информация носила прямо-таки фантастический характер. Когда текст в виде понятных слов пошел перед глазами, у него дыхание перехватило. И еще он подумал: надо же, как углубились мы в эту проблему! Все написанное здесь уже касается нас лично. Даже неведомого