Джорон хотел спросить почему, но не сомневался, что мрачные и холодные Жрицы Старухи не ответят. Поэтому он сидел и наблюдал за унылым городом, пока они шли по его улицам. Возможно, недавно стало известно о больших потерях кораблей и детей палубы? Или Суровые острова каким-то образом получили солидное преимущество?

Джорон не знал и не мог ничего изменить. Но его мучило любопытство, и он пообещал себе, что обязательно все выяснит. Он направлялся туда, где лечили офицеров, – и в ближайшие дни ему оставалось только сплетничать.

Дом Старухи Бернсхъюма находился рядом с Большим Жилищем, и его было легко не заметить рядом с роскошным соседом, привлекавшим внимание всех, кто приближался к нему по Змеиной дороге. Жилище сразу бросалось в глаза из-за размеров и кричащей архитектуры, а Дом Старухи являлся его полной противоположностью, низким и старым, изящную работу каменщиков почти скрыл зеленый мох и белое птичье гуано. Морская руппия росла на крыше, которая медленно зарастала травой, помогавшей сохранять тепло в длинном низком здании.

Миас нарисовала карту, где показала, как вписан в остров Дом Старухи, уходивший в скалу. Его задняя часть оставалась за изгибом острова, где находилась бухта, невидимая со стороны города.

«Так удобнее прятать трупы, которые оттуда выносят, – сказала она. – Жрицы Старухи не любят признавать свои поражения».

Носилки сняли с тележки, и Джорона понесли внутрь, где было темно и сильно пахло болезнью; сладковатая вонь, неприятная и надоедливая, наполняла нос густыми болезнетворными, красными и желтыми запахами. Здесь было жарко – огонь горел в дальнем конце, вдоль стен горели тусклосветы.

Здание представляло собой один длинный коридор с комнатами по обе стороны. В центре находилось большое помещение, освещенное масляными лампами, где на койках лежали хранители палубы и смотрящие палубы. У каждого было восковое или серое лицо, все зависело от цвета кожи – никто из них не выглядел здоровым, никто не выказал интереса к новичку. Затем группа Джорона снова оказалась в коридоре по другую сторону центрального зала, они прошли мимо трех закрытых дверей и остановились перед открытой. Морские стражники, которые принесли Джорона, помогли ему встать, весьма эффективно, пусть и без особой доброжелательности, и отвели в комнату. Джорон увидел две кровати, на одной лежала женщина, слепо уставившаяся в потолок. Между кроватями стояла ванна для лечения холодной водой.

– Твоя комната. Соседка – хранительница палубы Ашанд с «Яйца шторма». – Жрица Старухи посмотрела на женщину. – Впрочем, едва ли она надолго останется с тобой. Я буду удивлена, если она переживет следующую ночь. – Жрица повернулась к Джорону и продолжала: – Если она выживет, то на рассвете и закате для вас обоих будет холодная ванна, чтобы изгнать болезнь и ускорить выздоровление. Ты можешь спать или использовать гостиную, если сможешь. Тебя будут кормить, и ты не должен есть ничего другого, кроме того, что тебе дадут. Твоим людям объяснят, что тебе нельзя приносить еду. В противном случае их визиты будут запрещены. Если ты умрешь, флот оплатит похороны, несмотря на то, что ты с черного корабля. – Она бросила на него выразительный взгляд, чтобы показать, каким оскорблением является сам факт его пребывания здесь. – В головах твоей постели есть ящик, пожалуйста, убери туда свою одежду и надень ночную рубашку, лежащую под подушкой. У тебя есть вопросы? – Джорон покачал головой, всячески показывая, что на это у него ушли остатки сил. Жрица вздохнула. – Снимите с него одежду и переоденьте, – сказала она морским стражникам.

Джорон покачал головой.

– Нет, – возразил он. – Я сделаю это сам, иначе я никогда не поправлюсь. – Джорон подумал, что его слова прозвучали глупо, так ведут себя ленивые дети палубы, когда пытаются избежать неприятной работы, но Жрица отнеслась к ним спокойно.

– Ну если ты намерен стараться, быть может, Старуха тебя и не заберет. – Она сделала шаг в сторону. – Пусть Мать позаботится о тебе, а Дева одарит удачей. – И с этими словами она закрыла за собой дверь, оставив его наедине с умиравшей женщиной, озаренной слабым тусклосветом. В ногах каждой кровати стоял стул, Джорон поднял ногу, снял сапоги, потом подошел к небольшому шкафчику, который закрывался маленьким железным ключом. Он открыл его, положил туда сапоги, вытащил из-под рубашки флягу, которую дала ему Гаррийя, и положил ее в левый сапог. Не вызывало сомнений, что у Жриц Старухи имелись ключи от шкафчиков, но он надеялся, что они не станут их обыскивать, ну а если откроют, то не полезут в сапог. Потом он снял одежду. Даже в тусклом свете он увидел на выданной рубашке пятна, оставшиеся от ее предыдущего владельца.

– Смерть трудно отстирать, – сказал он себе, садясь на постель и глядя на очертания тела лежавшей под одеялом женщины. Она потеряла ногу, и Джорону стало ее жаль, она больше не вернется на флот. Если ей повезет и в ее семье есть деньги, возможно, они за ней присмотрят; если нет, ей останется рассчитывать на то, что она сумела накопить, пока была хранителем палубы, – но этого едва ли хватит надолго. Жизнь на островах отличается жестокостью.

Губы женщины шевельнулись. Он подошел к ней.

– Воды? – спросил он, нашел кувшин и налил воды в кружку.

Она перекатила голову с одной стороны подушки на другую.

– Не надо, – сказала она, – не надо… – Пот выступил на темной коже лба, рука упала с одеяла.

Он взял ее руку и задержал в своей.

– Я здесь, – сказал он. – Меня зовут Джорон.

– Не надо, – повторила она и повернула к нему лицо, хотя ее взгляд был устремлен в другое место. – Не надо.

Их прервала Жрица, гораздо моложе тех, что привезли его сюда. Она принесла кувшин и две чашки, улыбнулась Джорону, и, хотя Жрица была молодая, Джорон не увидел шрамов от рождения, она все еще сохраняла привлекательность.

– Хранитель палубы, – сказала она, – я рада, что у тебя хватило сил, чтобы переодеться, к сожалению, у нас не хватает людей. – Он поклонился, чтобы она не могла увидеть его глаз и понять, что он лжет.

– Это было нелегко, но, боюсь, моя соседка мучается еще больше, – сказал он. – Мне кажется, она отчего-то мучается.

Жрица кивнула.

– Ей ампутировали ногу. Это тяжелая операция, к тому же раны загноилась. Но не беспокойся, она не потревожит твой отдых. Я принесла лекарство. – Жрица показала ему кувшин. Потом налила одну порцию. – Тебе лучше лечь в постель, хранитель палубы, – сказала она. – Сначала я позабочусь об Ашанд, потом налью лекарство тебе.

Он лег, а Жрица приподняла голову Ашанд. Женщина продолжала повторять:

– Не надо… не надо… – Но Жрица мягко ее успокоила, сумела залить лекарство в рот, благословляя именем Матери, потом аккуратно вытерла ей губы.

– А теперь, – сказала она, – твоя очередь, Джорон Твайнер. – Жрица налила лекарство в другую чашку и протянула ему.

Джорон вспомнил предупреждение Гаррийи – здесь ему не следовало принимать лекарства.

– Пожалуйста, – сказал он, – поставьте у моей постели, я выпью перед сном.