— У нас три случая чумы, — сказал Лука.

— Где, конкретно?

— В Риме.

— Это плохо. Большой город.

— В наше время чума не очень опасна, — вмешался Шарль. — Она передается укусами блох. При современном уровне гигиены — это зверь редкий.

— Да, если болезнь не перейдет в легочную форму, — сказал Пачелли.

— К тому же чума поддается лечению антибиотиками.

— Если не перейдет в легочную форму! — повторил Лука.

Пачелли насупился. Он не был доволен вмешательством в наш разговор. Да и я бы на месте Шарля не стал привлекать к себе лишнее внимание.

Я повернулся к нему.

— Вы потом выскажите свое мнение месье д'Амени, — жестко сказал я. — Синьор Пачелли продолжайте.

— Из трех случаев два — легочная чума.

— Это в рамках статистики?

— В среднем три тысячи случаев в год на планете, но в основном в Африке и Азии. У нас — первый за последние сто лет.

— Справитесь?

— Сделано все, что необходимо, но гарантии нет. Легочная чума передается, как грипп.

Я покусал губы.

— А СВС?

Он развел руками.

— Это хуже. Никто не знает, что с этим делать и почему это происходит. Чума — хотя бы известное зло.

Я подозревал, что с СВС следует бороться путем помазания дверного косяка кровью жертвенного ягненка. Но ответить так — значило отказаться от ответа.

— Десять казней египетских! — усмехнулся я.

Лука Пачелли улыбнулся в ответ так печально и обреченно, словно хотел сказать: «Пока не десять — все еще впереди».

Мы распрощались. Я пожал руки Луке и Матвею. Жжение в знаке, словно его помазали йодом. Все правильно. Никакого протеста это ощущение не вызывало, скорее наоборот: темная радость превосходства, ощущение общности.

Шарль тоже направился к выходу.

— Останьтесь, месье д'Амени.

— Садитесь, — сказал я, когда апостолы ушли. У меня к вам несколько вопросов.

Он побледнел, сел на стул. Так, замечательно, пусть помучается. Тем более что у меня есть одно неотложное дело.

— Подождите минут десять, мне нужно сделать один звонок.

Я перешел в соседнюю комнату — пусть думает, что хочет. Если попытается сбежать — из здания его не выпустят — карантин. Даже с этажа не выпустят. Оружия у него определенно нет. Это уж проверили.

Меня волновала Овернь, точнее Центральный Массив. Я слишком хорошо помнил Хиджаз. Небо над Меккой полное вулканической пыли, рокот взрывов и поблекшее солнце сквозь тучи пепла.

Варфоломей писал из Японии. В его посланиях больше не было графиков, теперь — только факты. Активизация тихоокеанского вулканического пояса. Повсеместно. Огненный пояс дымил и извергался. Пока не катастрофически, с малым количеством жертв, зато практически постоянно. Небо над Токио посерело от пепла, и солнце приобрело красноватый оттенок.

На очереди Франция.

Я поднял трубку.

Филипп Тибо — французский наместник был ставленником Иоанна, который всегда оставался рядом с Эммануилом, хотя официально отвечал за этот район. Посему месье Тибо не вызывал у меня доверия. Я его даже ни разу не видел — общались по телефону. Теперь вынужденно, из-за карантина.

— Да?

— Это Пьер Болотов. Доложите мне обстановку в Оверни.

— Ничего особенного. Два холма задымилось: Пюи-де-Санси и Пюи-де-Мари. Никаких извержений.

— Пока! «Холмы» рядом?

— Не совсем…

— Точнее!

— По разные стороны перевала.

— Что там рядом?

— Курорты, центр зимнего туризма, музей вулканов…

— Музей?

— Музей далеко, где-то в пятидесяти километрах от Пюи-де-Санси.

— Так! Музей закрыть, курорты эвакуировать!

— Музей недавно открыли. На строительство потрачено около миллиона солидов.

— Ну и хрен с ними!

— Вы преувеличиваете опасность, месье Болотов.

— Боюсь, что нет. А что говорят специалисты?

— Специалисты обеспокоены. Говорят, что тихие вулканы — самые опасные. Но они вечно делают из мухи слона!

Я вспомнил историю с извержением вулкана Монтань-Пеле на острове Мартиника в 1902 году. Там город не эвакуировали из-за близости выборов. После извержения остался в живых один негр, который сидел в тюрьме — стены спасли. Двадцать восемь тысяч человек погибли за несколько минут.

— Эвакуировать всех немедленно! Я сказал! Хотя бы один человек погибнет — будете иметь дело с Господом! — заорал я и бросил трубку.

Терпеть не могу орать на людей, но иногда помогает.

Шарль сидел на том же стуле и почти в той же позе, как я его оставил. И правильно: бежать глупо.

— Итак, молодой человек, теперь с вами. На кого вы работаете?

Он посмотрел на меня с удивлением и страхом.

— У вас знак фальшивый.

Он молчал.

— Вас действительно зовут «Шарль»?

— Это неважно.

— Вы так думаете?

Я взял стул, перевернул его спинкой вперед и сел напротив него.

— Так. У меня нет времени с вами препираться. Наличие фальшивого знака — достаточное основание для того, чтобы вас повесить. Мне это не впервой. Думаю, наслышаны. Однако мне бы хотелось решить дело иначе. Если вы будете со мною откровенны — сохраните жизнь.

— Ценою присяги Эммануилу?

Я задумался. Тот факт, что «погибший» поселился в Елисейском дворце в соседней комнате со мной, казался итогом тщательно спланированной операции и наводил на мысль о наличии единого центра и четкой организации. До сих пор я считал, что вся их деятельность есть чистая кустарщина. Но с другой стороны, как такое спланируешь? Вроде бы просто цепь случайностей. СВС мотоциклиста (диагноз, точнее его отсутствие, подтвердили независимые медики), то, что к нам подоспела именно машина Шарля, и что мы с Матвеем полезли осматривать труп. Непредсказуемо! Хотя, возможно, я просто не вижу способа все это спланировать по причине неопытности в подобных делах.

Ладно! В любом случае и информация, и свой карманный «погибший» мне не помешают. Хотя бы для обратного перелета.

— Возможно, нет… — протянул я и внимательно взглянул на своего собеседника.

— Хотите начать сепаратные переговоры с противной стороной?

Я улыбнулся. Интересная мысль. Пока не приходило в голову. Но, по крайней мере, на этом можно поиграть.

— Допустим. Вы уполномочены?