— Матвей помоги!

Мы освободили его из-под мотоцикла, аккуратно перевернули лицом вверх и сняли шлем. Он был мертв.

— Отойдите! — рядом со мной стоял врач, стройный черноволосый француз с приятной физиономией — наконец-то подоспела скорая.

— Поздно приезжаете, — огрызнулся я.

Врач расстегнул на парне кожаную куртку, осмотрел труп. На его лице отразилось недоумение, потом страх.

Встал, помедлил, взглянул на меня.

— Возможно, это Синдром Внезапной Смерти. Вам придется пройти карантин, месье…

— Болотов.

Врач стал еще бледнее.

— Мне надо работать. Если меня запрут в комнате Елисейского Дворца со связью и компьютером — возражать не буду, — примирительно проговорил я.

Он перевел взгляд на Матвея.

— Вам тоже.

Я хмыкнул:

— Вряд ли он заразен.

Матвей улыбнулся.

— Я готов пройти дезинфекцию, если это необходимо, но я не заболею, не беспокойтесь.

Врач посмотрел недоуменно.

— Просто примите на веру, — сказал я. — Матвей — бессмертный. Со святыми встречались когда-нибудь?

— Лично нет.

Он посмотрел на Матвея внимательнее, поймал его взгляд и опустил глаза.

— Вы можете стать переносчиком.

Матвей махнул рукой:

— Не выдумывайте!

Эскулап, похоже, смирился, перевел взгляд на меня.

— Вам понадобится врач. Я тоже его касался. Будет разумно, если это буду я. Лучше не развозить по городу контактеров.

— Вас проверит служба безопасности.

Он протянул мне руку:

— Шарль д'Амени.

Я кивнул.

Комнатой в Елисейском Дворце меня обеспечили, Шарля я поселил рядом и пригласил вечером на чай с целью порасспросить. Служба Безопасности не имела к нему претензий.

Чай заваривал сам — французы не умеют. Жабоеды по кофе специалисты, а их бледно-желтая водичка, по недоразумению именуемая чаем, годится только для унитаза.

Мой чай имел правильный красноватый оттенок. Ему сопутствовала местная выпечка, заказанная из кондитерской на Сан-Мишель. Это да! На столе расположились пирожные с ежевикой и какими-то семечками, а также вкуснейшие булочки под названием «pain-au-lait», то бишь «молочный хлеб». Я решил подсластить себе жизнь — возможно, это мой последний ужин. Синдром Внезапной Смерти является без предупреждения. Может быть, стоило заказать и вина, но я решил не туманить себе мозги, а лучше выяснить обстановку. Завтра мне предстояла встреча с Лукой Пачелли… если будет завтра.

Шарль сел, попробовал чай (по-моему, не больше глотка) и сразу взялся за булочку. «Ничего не понимаешь», — подумал я.

— Вы уже сталкивались с Синдромом Внезапной Смерти? — спросил я и с удовольствием отхлебнул чая.

— Да, не один раз. Я же работаю на скорой помощи.

— Как он проявляется?

— Никак. Если мы не можем установить причину смерти — ставим СВС.

— Можно же понять, отчего человек умер. Например, удушье, отек легких…

— Остановка сердца без видимой причины, как будто выключили. Никаких патологических изменений.

— А инкубационный период?

Он пожал плечами.

— Неизвестен.

Я вздохнул.

— Хорошенькая перспектива.

Он покончил с булочкой и принялся за пирожное.

Меня всегда поражала худощавость французов (особенно француженок). Как им это удается на сыре и вине, да еще рядом с такими кондитерскими! Наверное, дело в естественном отборе: все, склонные к полноте, давно вымерли от обжорства.

— Вы много видели умерших от СВС? Есть у них что-нибудь общее, возраст, профессия?

Он задумался, потом покачал головой.

— Не знаю, я не заметил.

Вдруг я вспомнил Еноха, историю с самолетом.

— Знаки у всех?

Он развел руками.

— После смерти знаки исчезают. Фальшивых я не видел.

— Да, конечно.

— И это не признак для отбора — знаки у всех.

— Почти, — сказал я и посмотрел на его руку.

Знак конечно был. Зря я не ответил на его рукопожатие. Откуда в тебе столько спеси, друг мой Пьетрос? Сразу бы почувствовал, если фальшивка. А откуда столько подозрительности? Служба Безопасности им довольна.

На прощание я протянул ему руку.

Он кивнул и вышел из комнаты.

Я хмыкнул.

Утром прибыл Лука Пачелли. Он ехал поездом. Долго, конечно, но безопаснее, чем самолетом. Пришел ко мне в комнату, поскольку я никуда не мог выходить. Здесь уже был Матвей, и я оставил Шарля. Разговор не представлял особой секретности, да и Шарль тоже врач.

Синьор Пачелли не сменил монашескую одежду на светскую — остался верен францисканской рясе и сандалиям. И стал еще более тощим, вопреки традициям своей нации. Ряса повисла мешком. В волосах вокруг тонзуры проглядывала седина. Он сложил руки домиком и наклонил голову. Крючковатый нос, как клюв птицы, смуглая кожа. Он сам напоминал птицу — ободранного орла.

— В Альпах сошел селевой поток, — сказал он. — Пути оказались под ним. Двое суток ехали! Интересный способ путешествий: поезд плюс вертолет. Уж лучше самолетом.

Я сомневался, что это лучше.

— В Центральном Массиве проснулись вулканы, — сказал Матвей. — Ты уже знаешь?

Знаю, у меня есть привычка слушать новости.

— Почему бы им не проснуться, — вслух сказал я. — Им восемь тысяч лет. Для вулкана и миллион — не возраст.

— Сразу несколько, — добавил Матвей. — В историческое время не извергались. Пьетрос, что с нами происходит?

— Я-то тут причем? Ты — бессмертный!

— Бессмертие не добавляет знаний.

— Тогда спроси у Господа.

— Сам попробуй. Такие вопросы его просто бесят!

Я перевел взгляд на Шарля (он сидел рядом со мной). Ему не стоило слышать этот разговор. Зря я его оставил.

— Теперь у вас нулевой уровень секретности, молодой человек, — сказал я и положил руку ему на плечо. Жест слишком покровительственный, но он не отстранился. Жжения в знаке не было. Хрен его знает! Одежда! Может быть экранируется? Моя рука соскользнула на его кисть и накрыла знак. Жжения не было. Я перевел взгляд на Луку, потом на Матвея. Кажется, они ничего не заметили. Этот парень в рубашке родился!

Слишком расстроены? Или слишком сосредоточены на наших проблемах? Разговор напоминал похороны.