Пересекая площадь Венеции прямо у Капитолия, я снова ныряю в переулок, здесь по-прежнему много людей, протискивающихся по узким проходам с корзинами, полными покупок. В особенно узком переулке навстречу мне выезжает возница, так что нам с другими прохожими приходится прижаться к стенам домов, чтобы он мог проехать. Достигнув открытой площади, я с облегчением вздыхаю. Здесь грохот стихает, и я понимаю, что шла другой дорогой, но я не особенно беспокоюсь, что могу заблудиться в городе: я в любом случае рано или поздно наткнусь на Тибр или мост Святого Ангела, а оттуда легко смогу найти путь к дому Галатеи, тем более что в этом времени мостов через реку раз-два и обчелся, а соответственно выбор не велик. При необходимости я также смогу присоединиться к потоку паломников, которые, скорее всего, держат путь к Ватикану.

Рядом со мной как раз толпятся несколько паломников, держащих перед собой кожаную фибулу и хмуро склоняющихся к ней. Я с любопытством заглядываю через их плечи. Это что, какой-то исторический путеводитель по городу? Очень интересно…

Внезапно мой взгляд отвлекается на что-то слева от паломников. На углу улицы обнаруживается постоялый двор, перед которым установлены деревенские скамейки и столы, а табличка над дверью гласит: «Гостеприимная корова», но язвительное хихиканье над названием застревает у меня в горле, потому что там, между другими гостями в их простой одежде песочного цвета я замечаю багровое пятно. Покалывание простреливает мою правую руку еще за несколько секунд до того, как я понимаю, что это он.

Лео сидит, сгорбившись над глиняной чашей, видимо, полностью погруженный в свои мысли, а затем как в замедленной съемке поворачивает голову, утыкаясь взглядом прямо в меня. Тихо охнув, когда его взгляд прожигает меня на расстоянии, я чувствую, как у меня внутри зарождается пламя, и покрой платья вдруг становится болезненно плотным: какое-то необузданное свечение прожигает мои жилы, борясь со швами на лифе. Нетвердым кивком головы Лео предлагает мне подойти к нему, и я колеблюсь, но все же иду в его сторону, останавливаясь лишь подойдя вплотную к столу. Странная скованность мешает мне занять место на скамейке возле него.

– Садись, – почти рычит Лео.

Только сейчас я замечаю, что его глаза сверкают чистым гневом, и это странное покалывание внутри заметно остывает. Тем не менее я все-таки опускаюсь на скамью. Что бы он ни имел против меня, я гарантированно не смогу от этого сбежать.

Целую минуту Лео задумчиво смотрит на меня, а затем опирается локтями о столешницу и наклоняется вперед. Морская зелень его глаз бушует как штормовое море.

– Ты бы знала, скольких усилий мне стоит не придушить тебя, – сквозь зубы шипит он.

– Хм, – непонимающе издаю я неопределенный звук. – Ты пришел к этому, осознав, что только так сможешь заглушить жалкую уязвленность собственной наивностью?

Лео угрожающе шипит:

– Нет. Но теперь, когда ты об этом упомянула, звучит как неплохой план.

Я только раздраженно закатываю глаза:

– Тогда в чем твоя проблема?

Медленно, но верно у меня заканчиваются моральные силы терпеть перепады его настроения. Все ведь было в порядке, когда мы разговаривали на вечеринке Галатеи, не так ли?

– Моя проблема в том, что ты позволила Леонардо да Винчи исчезнуть с Рубиновой Табулой, – шипит Лео.

Его взгляд прочно прижимает меня к скамейке, в то время как желудок грозит вывалиться мне на колени от тревоги.

– Что? – удивляюсь я. – Откуда ты знаешь?..

Как он вообще об этом узнал? Черт возьми, разве я не решила, что наконец стоит ему довериться? Какого дьявола кто-то меня опередил?!

Лео мрачно улыбается без намека на веселье.

– Наш друг Люций нанес мне визит.

Он поднимает руку к воротнику и отодвигает ткань в сторону. На мгновение мне открывается вид на его шею, и я узнаю красновато-фиолетовые пятна от удушья на его горле, прежде чем он снова вернет ткань на место. Меня одолевает ужас, так, что приходится даже схватиться за край стола, чтобы не опрокинуться назад со скамьи. Люций встречался с Лео? Душил его?

– Он хотел убедиться, что ты получила и поняла его сообщение. Видимо, он пришел к мнению, что похищения Чезаре Борджиа недостаточно, чтобы подтолкнуть тебя к действию.

Мой рот несколько раз открывается и закрывается, как у выброшенной на берег рыбы, но я так и не могу издать ни звука.

– Он рассказал мне, что произошло в ту ночь, когда вы встретились. То, что ты сделала… Черт знает, как тебе это удалось! Но в любом случае должен передать тебе, что со мной все будет кончено, если ты не вернешь Рубиновую Табулу в течение двух недель.

Я как парализованная оседаю на скамье, пытаясь справиться с подступающей паникой.

Люций был у Лео. Он угрожал ему. Лео знает.

Вздохнув, Лео потирает руки о набедренную повязку.

– Почему, черт возьми, ты не рассказала мне об этом?! Я, если ты помнишь, рассказал тебе во время нашего последнего разговора об исчезновении Чезаре! Ты ведь давно знала, что это Люций его похитил, чтобы шантажировать тебя.

В его голосе звучит неприкрытый упрек. Ему не нравится, что я не доверяю ему, но чего он ждал? Он и сам хорош, так долго скрывать от меня правду о своем идиотском пророчестве и рассказал все только для того, чтобы я не дай бог не успела влюбиться в него сильнее. Очень благородно.

Мне нужно мгновение, чтобы собраться, после чего я скрещиваю руки на груди.

– Я ничего не сказала тебе, потому что это мое дело!

Я снова чувствую, как гнев Лео вспыхивает, передаваясь мне словно по дорожке из пороха.

– Нет у нас такого понятия, как «твое дело»! Все «твои» дела по определению и мои тоже, и наоборот.

Я раздраженно вскидываю подбородок.

– Говоришь это всякий раз, когда это взбредет тебе в голову. Позволь напомнить о Флоренции, там твои дела тоже были моими?

Я осознаю, что веду себя довольно стервозно, но я все еще не отошла от шока от того, что Люций заявился к Лео и угрожал ему. Кроме того, я не могу нормально с ним разговаривать, когда он в таком состоянии, как сейчас.

На лицо Лео ложится тень.

– История о Флоренции, – повторяет он мои же слова, которые я бросила ему во время нашего воссоединения на площади Святого Петра. Горечь в его голосе вонзается в меня иглой, но я усилием воли подавляю это чувство вины.

– Я прекрасно справляюсь сама, – огрызаюсь я.

В конце концов, у меня самой есть зацепки, и пусть Виа дель Назарено меня подвела, мне все еще есть за что ухватиться. Да, черт возьми, я могла бы тупо разбить лагерь под окнами Люция и тайно следить за ним. По крайней мере, я не позволю обвинять меня в том, что я ничего не могу сделать сама.

Лео закрывает голову руками, беспомощно вздыхая.