«Кому нужна эта война? Капиталисты всех стран, которые из пролитой народной крови чеканят червонное золото барыша, утверждают, что война служит защите Отечества, демократии, освобождению угнетенных народов. Они лгут. На самом деле они погребают на полях опустошения свободу собственного народа вместе с независимостью других наций… Долой войну! Да здравствует мир!..»

Ленин знал цену деньгам. Цинично он говорил, усмехаясь: «За деньги можно купить всякого: бедняка, потому что у него нет денег и он их страстно желает иметь; богача, потому что он любит деньги»… За деньги продавались подручные коммунистической партии — «парторги»; за деньги покупались и сбивались с толку темные, озлобленные, недовольные рабочие. За деньги велась пропаганда, за деньги организовывалось общественное недовольство. «За германские марки мы устроим русскую революцию, — говорил Ленин своим ближайшим сподвижникам, — а на русские рубли мы устроим то же самое в Германии».

Чем туже становилось положение рейха, чем больше разливалось брожение в России, тем неограниченней отпускались кредиты. 18 февраля (2 марта по новому стилю) 1917 года Рейхсбанк ордером за номером 7433 уведомил представителей всех немецких банков в Швеции, что деньги, назначенные на пацифистскую пропаганду в России, пойдут через Финляндию и подлежат выдаче Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому, Коллонтай, Сиверсу и Меркалину.

Так легла зловещая, жуткая тень предательства на русское революционное подполье, и главнейшим образом на главаря этого подполья Владимира Ленина.

И много понтийских Пилатов,

И много лукавых Иуд

Отчизну свою проклинают,

Христа своего предают…

Англия вела старую традиционную политику. Поклявшись воевать «до последнего русского солдата», по ироническому замечанию Государя, она, скрепя сердце, согласилась на передачу России Константинополя и проливов, благо она их сама не смогла взять. Казалось, что многовековая мечта России близится к осуществлению. На Айя-Софии запылает золотым огнем православный крест, двуглавый орел снова расправит крылья над древней столицей Византии.

Но, поставив подпись золотым пером под дипломатическим документом, коварный Альбион продолжал свою историческую игру. Англия не любила русский самодержавный строй. Он ее пугал всегда. Ей казалось, что он навис над ее индийскими владениями, что он угрожает ее мировому могуществу. Надо было от него избавиться. Посольство Его Величества короля приложило к этому усерднейшие старания. Английским послом в Петербурге был сэр Бьюкенен. Это был невзрачный, скорее плюгавый, пожилой мужчина с некрасивым лицом, покрытым красными пятнами, с лысиной, которую он зализывал зачесами. Бьюкенен стал советником и руководителем для наиболее влиятельных членов Государственной думы и земства.

Начиная с конца шестнадцатого года в английское посольство все чаще и чаще стали захаживать Родзянко, Милюков, Гучков и князь Львов. Политическим боярам русского парламента беседы с Бьюкененом и его советниками были очень приятны. Им нравилось, что их считали за европейцев и истинных демократов. В беседах с англичанами они горько сетовали об отсутствии в России настоящего демократического образа правления. Они вводили посла в курс русских дел, настроений, слухов и сплетен. Ненавидя правительство слепой ненавистью, они не находили для него ни одного доброго слова. В их обрисовке это были круглые идиоты, бесталанные, бесцветные, лишенные воли и инициативы тупицы. По мнению этих «верноподданных», «Царь Николай II был упрямый, но безвольный, нервный, но притупившийся ко всему, изверившийся в людях, задерганный и осторожный на словах, сам себе не хозяин. Он перестал понимать положение и не делал отчетливо ни одного шага, совершенно отдаваясь в руки тех, кого сам поставил у власти». Делами России правил «мистический кружок», а в него входили Царица, «наивная, преданная и несчастливая подруга Императрицы А. А. Вырубова» и ряд «темных личностей».

Англичане не стремились вызвать в России революцию. Это им было невыгодно. Война еще не кончилась — для победы над Германией участие русского медведя было необходимо. Их желание было более скромное: ослабить монархию, отнять у Императора самодержавные права и прерогативы и установить в России обычный западноевропейский демократический строй.

По поводу деятельности Бьюкенена, Великий князь Александр Михайлович сказал крылатую фразу: «У Императора Александра III такой посол вылетел бы из России, не успев получить верительных грамот»…

Евреи, так же как и демократы, ненавидели русский самодержавный строй. Только в одной «дикой, варварской стране, управляемой деспотической властью Царя и чиновников», существовал для евреев ограничительный закон о процентной норме и пресловутая черта оседлости. Эти препятствия евреи прекраснейшим образом обходили. Сам закон давал для этого верные лазейки. Черта оседлости представляла обширнейшее пространство в богатейшей, культурнейшей части на западе России. Но формально — закон был, и это оскорбляло самолюбие людей еврейской национальности.

Талантливый, предприимчивый, изворотливый, неразборчивый в средствах, многими ненавидимый и многих ненавидящий, презираемый и сам презирающий, гонимый и много горя перенесший за свою историческую жизнь, Израиль мечтал о наступлении золотого века. Тысячелетиями он мечтал о пришествии мессии — еврейского царя, который поставит еврейский народ первым между народами. Две тысячи лет назад Симеон, увидев принесенного в Иерусалимский храм Иисуса, воскликнул вдохновенно:

«Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром; яко видеста очи мои спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей, свет во откровение языков, и славу людей Твоих Израиля».

Христос не оправдал надежд и чаяний Симеона. Он пришел «кроток и смирен сердцем». Пришел Владыкой вечной правды и агнцем за грехи человечества. «Царство Мое не от мира сего», — сказал Он мучителям, поднимая голгофский Крест.

Поколения сменяли поколения, а мечта по-прежнему оставалась в душе. Она манила и влекла избранный народ, как манит нас недосягаемая звездная даль. В 1877 году Ф. М. Достоевский написал в «Дневнике писателя»:

«Царят там (на Западе) повсеместно евреи на биржах. Недаром они двигают капиталами, недаром они властители кредита, и недаром, повторяю это, они же властители и всей международной политики. Близится их царство, полное царство. Наступает торжество идей, перед которыми никнут чувства честолюбия, жажда правды, чувства христианские, национальные и даже народной гордости европейских народов. Верхушка евреев воцаряется над человечеством все сильнее и тверже и стремится дать миру свой облик, свою суть»…

Самодержавный русский Царь мешал евреям подняться на последнюю ступень мирового могущества. Его и его министров они не могли купить ни за какие деньги. Это определяло отношение евреев к Царю. Уже в революцию 1905 года сотни миллионов рублей были переданы на русскую смуту американскими банкирами-евреями: Яковом Шиффом, Кун Лоэб, Гугенгеймом и Максом Брейтунгом.

Ни один народ в России не доставлял правительству столько хлопот, забот и неприятностей, как евреи. За них и против них шла постоянная