За ними ряд холмов и нивы полосаты,

Вдали рассыпанные хаты,

На влажных берегах бродящие стада,

Овины дымные и мельницы крылаты;

Везде следы довольства и труда…

А. С. Пушкин

Ты знаешь край, где все обильем дышит,

Где реки льются чище серебра,

Где ветерок степной колышет,

В вишневых рощах тонут хутора…

А. К. Толстой

Это из литературы. А что говорят сухие цифры? В 1916 году было собрано: 1 млрд 304 млн пудов ржи, 1 млрд пшеницы, 588 млн пудов ячменя, 771 млн пудов овса, 750 млн пудов свекловицы, 120 млн пудов сахара, 34 млн пудов льняного волокна, 27 млн пудов семени, 20 млн пудов хлопка, 2 млн пудов хлопкового масла и 7 млн пудов табака.

Не считали ли Россию житницей Европы? Не конкурировала ли она с Америкой за хлебные рынки? Да, была, конечно, и бедность. (Где ее только нет?) В народной толще еще оставались не стертые историей следы крепостного права. Еще не было забыто и изжито воспоминание о нем. В душе человека жила смутная мечта о какой-то утраченной правде, о другой жизни, где человек человеку не волк, а брат. К несчастью, была большая рознь между высшими и низшими классами, между барами и мужиками, между господами и «чертями сиволапыми». Этот пережиток старины уходил в историю, но медленными шагами.

Почти все Государи выражали сильное желание уничтожить или хотя бы смягчить крепостное рабство — эту горькую несправедливость, исторически сложившуюся под давлением государственной необходимости. Жизнь тасовала карты по-своему, и только Императору Александру II удалось осуществить мечту.

Государю Николаю Александровичу досталось наследство, которое требовало дальнейших мероприятий к улучшению земельного вопроса: помещичье землевладение было бельмом в мужицком глазу; существование его вызывало ненависть. Общинное крестьянское землепользование продолжало оставаться в качестве пережитка старины, уменьшая активность и инициативу. Еще находились государственные сановники, которые считали общину исконной русской стихией и убеждали молодого Государя не менять векового уклада.

К огромному вопросу приходилось подходить медленно и осмотрительно. Знакомясь с жизнью государства, Николай Александрович увидел, как оскудевало крестьянство, скованное общиной, и как богатело оно на своей земле. Пятый и шестой годы показали, в какой степени грозен и зловещ этот давний, неразрешенный земельный вопрос. Революция заглохла, но тлеющий костер остался. Он мог вспыхнуть снова. Страшен был анархический кровавый лик революции с ее исступленной ненавистью. Страшен был в человеке проснувшийся зверь.

Государь не мог одним манифестом сразу разрешить сложный вековой вопрос. Он избрал спокойный путь, который без потрясений вел страну вперед к светлому будущему. Столыпинская реформа открыла выход из общины, крестьянин становился собственником земли. Переселенческий отдел ежегодно увозил миллионы людей из тесной Европы на богатейшие, обширные сибирские земли. Крестьянский банк ссужал крестьян долгосрочными кредитами на выкуп помещичьих земель; за время царствования Николая II тридцать миллионов десятин земли перешло в крестьянские руки. Было много сделано, будущее сулило блестящую эпоху, вспыхнувшая война приостановила рост.

Россия шла к своему рассвету мирным путем. Интеллигенция не приняла реформ сверху, с высоты престола. Она продолжала революционную тактику борьбы с Царем. Сколько нужно было бросить в души соблазна, чтобы разрушить тайное очарование и мистику, которая окружала трон! Сколько нужно было усилий, чтобы выветрить, рассеять и уничтожить духовную силу, которая незримо крепила Царя и народ в одно монолитное целое! И они достигли своего. Если капля долбит камень и ржа точит железо, то как могло не поддаться воздействию слов человеческое сердце? «Горе тому, кто соблазнит единого от малых сих»…

Была та смутная пора,

Когда Россия молодая,

В трескучих фразах утопая,

Кричала Герцену ура.

Все пробудилось, все восстало,

И все куда-то понеслось.

Куда, зачем? — само не знало,

Но все вперед, во что б ни стало,

Спросонок пер ленивый росс.

Чиновники, семинаристы,

Кадеты, дамы, гимназисты,

Квартальные, профессора,

Грудные дети, фельдшера,

Просвирни, даже генералы —

Все поступило в либералы,

И всякий взяточник орал:

«Я прогрессист. Я либерал»…

Интеллигенция лила воду на чужую мельницу и сама себе рыла могилу. В глубоком подполье, скрыто, по низам, орудовали другие силы — люди с опустошенными, выхолощенными душами. Эти люди представляли из себя единение рабов, без нации, без традиций, без веры в дух, без любви, без красоты, без нравственности. Это были низы, чернь, объединенные в ненависти, в зависти, в духовном убожестве. Это о них сказал Достоевский в «Бесах» словами Степана Трофимовича Верховенского:

«Я расскажу о том подлом рабе, о том вонючем и развратном лакее, который взгромоздится на лестницу с ножницами в руках и раздерет божественный лик великого идеала во имя равенства, зависти и пищеварения»…

У этих людей большевицкой, коммунистической партии, вождь которой Владимир Ленин находился за границей, ложь и провокация были возведены в систему. У них ничего не было святого. Они отрицали все: духовные понятия, совесть, честь, порядочность, мораль. Все это буржуазные предрассудки. Реально существует только материализм, борьба классов, борьба за кусок хлеба. В этой борьбе надо перегрызть, перервать горло всякому, кто станет поперек дороги. Главари этой партии, скрываясь по заграницам, пользовались покровительством западных демократий и лгали, клеветали и поносили ненавистный им царский режим.

«Борьба против самодержавия имеет общеевропейское значение, — писал из Сорренто Максим Горький, обращаясь к англичанам. — Если правительство одержит верх, у ваших дверей будет существовать очаг, вокруг которого зародятся разные катастрофы. Британцы! Вы должны сделать выбор. Будете ли вы поддерживать ТИРАНА с его сателлитами или молодую, поднимающуюся демократию?.. Черные вести идут из России — подлые вести о том, что духовно мертвое, спившееся кровью, пьяное от сладострастия жестокости, обезумевшее от преступлений русское правительство начинает варварский поход»…

Какие цветы красноречия! Какая напыщенность и пошлость выражений! Верил ли Горький в то, что писал? Или сознательно лгал? Или —

О правде красивой тоскуя,

Так жадно душой ее ждешь,

Что любишь безумно — как правду —

Тобой же рожденную ложь…

А. М. Горький

О русской «несвободе» кричали все: кричали в Думе, в судах, в толстых периодических журналах и в ежедневной прессе. Суды над политическими преступниками неизменно превращались в суды над государственным режимом. Политические раковые опухоли все больше и больше поражали организм России. Причину болезни видели в одном: в режиме самодержавия. Писателю-революционеру Горькому вторил просвещенный