выбранными французской стороной мастерам секрет производства фарфора и цветного стекла в ответ на признания Францией за Россией статуса «империя», и впредь Российский Государь будет именоваться в любых документах Франции касающихся России «император Всероссийский».

Второй документ был договором о дружбе и взаимопомощи между королевством Францией и Российской империей. По этому договору в случае нападения любой третьей страны или союза стран на одну из договаривающихся стран, вторая приходит на помощь и объявляет войну третьей стране или союзу стран.

Приводили в бешенство Людовика не договоры, а подарки его «брата» Михаила Фёдоровича. Их было всего три. Первым был мушкет с батарейным замком. Вторым была огромная напольная ваза из почти прозрачного фарфора, с нарисованной на ней эльфийкой, стреляющей в вас из лука.

У девушки были сиреневые волосы и зелёные глаза, и острые большие уши. Это была прекрасная воительница. Ничего похожего королю просто не приходилось видеть. И это был не рисунок на вазе. Рисунок был внутри, и сейчас, когда сквозь открытое окно на вазу падали лучи солнца, то впечатление было просто неописуемое. Словно живая жительница лесов стоит напротив смотрящего и целится в него из сказочно красивого лука. Людовик даже представить себе не мог, сколько будет стоить такая ваза, если её попытаться продать. В мире такую роскошь могут позволить себе от силы два-три монарха.

Третьим подарком была российская монета в сто рублей. Монета была из золота, на ней был изображён его «брат» Михаил – Российский император, а в глаза ему вставлены небывалой красоты и необычно обработанные сапфиры. Это было уже чересчур. Людовик только стал привыкать к мысли, что на французском монетном дворе не могут делать деньги такого же качества, как русские. И даже хотел попросить русского царя организовать в Париже монетный двор по типу русского, а тут … Это была не монета, а ювелирное украшение. Если на ней написано «сто рублей», то это ещё ничего не значит. Она может стоить и все двести. Какой же богатый человек не захочет иметь такую монету.

Приходил в бешенство Людовик от того, что русские были всегда на шаг впереди. Он попросил секрет фарфора, ему дадут, но сами станут делать вот такие вазы. Здесь не поможет знание секрета. Здесь ещё нужен великий художник. И ещё нужен человек, который сможет «такое» придумать. Он хотел попросить монетный двор, а тут такая монета. Ему дадут монетный двор, как старую тряпку нищему. Он гордился, что французские мушкеты лучшие в Европе, даже лучше шведских. Но и те и другие это кустарные поделки по сравнению с русскими мушкетами.

– Сможем ли мы выпускать мушкеты с таким замком? – спросил он канцлера Брюлара.

– Нет, Ваше Величество. Весь секрет в пружине. Наши мастера такую сделать не могут. И опытные образцы французского оружия дают очень много осечек.

– А русский? – Людовик кивнул на мушкет, лежащий перед ним.

– Мы сделали двадцать выстрелов, и была только одна осечка, – развёл руками Брюлар.

– Да. А что вы, господин Журбе, можете сказать про Московию?

– Дикая нищая страна. Москва это просто огромная деревня.

– А это? – король ткнул пальцем в подарки.

– Это один единственный город очень далеко на востоке. Вершилово.

– Что ни будь известно об этом «Вершилово»? – повернулся Людовик снова к послу.

– Говорят, что это самый красивый город в мире, – поклонился посол.

– Мы хотели послать туда человека, преподавателя университета. Это сделано? – Людовик непроизвольно взял с бюро монету и повертел в пальцах.

– Да, Ваше Величество, сейчас этот профессор на пути в Москву. Там ему нужно будет получить разрешение самого царя.

– Вот как. Подождём. А что вы скажите об их армии, они ведь сейчас воюют с Польшей.

– С Речью Посполитою. Они легко заняли десяток городов, в том числе с очень мощными крепостями. Сигизмунд запросил перемирия на два года. В это же время на севере польским войскам удалось разбить шведов, там уже Густав Адольф запросил перемирия, – посол помялся и добавил, – По слухам при взятии городов даже не использовались осадные пушки.

– Как же им удалось захватить эти города? – Людовик отвлёкся от монеты с «братом».

– Это только слухи. Ничего не известно. Нужно бы отправить человека в Речь Посполитую с заданием пораспрашивать об этой войне, Ваше Величество, – посол ещё раз поклонился.

– Господин Вилльруа, вы же Государственный Секретарь иностранных дел, пошлите туда, кого-нибудь. Мы ведь должны знать, на что способен наш новый союзник. И давайте я подпишу оба договора.

Событие пятьдесят шестое

Пётр прибыл в Вершилово седьмого марта. Москва никак не отпускала его. Только он собрался домой, как прибыл гонец от Государя. Дума выбрала, наконец, лучшего мастера по выделке кожи и сегодня ему вручат медаль. Это Александр Кожин из Можайска и если князь желает с ним говорить, то царь пошлёт Кожина к Пожарскому. Князь передал назад с гонцом, что пусть Кожина пришлют.

Александр был матёрый человечище. Ростом он был чуть выше Пожарского, зато в плечах как бы и не вдвое шире.

– Здравствуй, Александр, – приветствовал кожемяку Пётр.

– И вам доброго здоровьишка, князь батюшка, – пробасил здоровяк.

– А можешь ты Александр, расширить своё производство? – спросил его напрямую Пожарский.

– Можно и расширить.

– А что ж, не расширяешь?

– А зачем?

– Ну, больше денег получать.

– А кто робить будет?

– Наймёшь людей.

– Так они робить-то не могут.

– Научишь.

– А я?

– А ты хозяином большой фабрики станешь.

– Нет. Не смогу. Характер у меня крут, они лениться будут, а я зашибу. Могу ведь и убить. А потом меня в кандалы. Зачем мне это?

– А если я к тебе на выучку пару человек пришлю, примешь?

– А мне это зачем?

– А я тебе за обучение заплачу. Дети у тебя маленькие есть?

– Как не быть, семеро у меня.

– Вот кроме денег маленьким детям конфет шоколадных пошлю.

– А что это?

– Слушай, Александр, а может ты ко мне, в Вершилово переберёшься, в Пурецкую волость.

– А где это?

– Рядом с Нижним Новгородом.

– А зачем мне это.

– У меня дети в школу будут ходить, получишь большой дом с двумя печами, что по белому топятся, под черепичной крышей. Мастерскую тебе на берегу Волги построю.

– А я?

– А ты будешь работать, как работал и отроков учить своему мастерству.

– А конфеты?

– Будут твоим детям конфеты.

– А в дому, правда, две печи?

– Правда.

– Дак, как же я поеду, у меня там хозяйство, чаны.

– Помогут всё до последней блохи перевезти.

– А что у вас там блох нет?

– Нет!

– А с конфетами не обманешь?

– Нет!!!

– А что это?

И