Он сильно избил меня, было всего несколько секунд между каждым ударом, мягкие кисточки впились в мою плоть, словно острие ножа. Боль от порки выстраивалась, как горячие кирпичи, один за другим, в стену жгучего удовольствия у меня за спиной.

Я оставаласьв позе по его желнию, краснея от цвета его похоти, врезавшегося в мою кожу, и я чувствовала себя более комфортно, чем за последние годы.

Мне нужно было это, сгибаться до такой степени, что сломаться, просто чтобы почувствовать, как далеко я могу растянуться, просто чтобы знать, что я делаю все возможное, чтобы доставить удовольствие кому-то, кто достоин моих усилий.

А Александр был достоин.

Независимо от того, что он сделал, мое тело и душа, мой дух были в его власти, и я обещала нам обоим, что они никогда не будут такими.

Но я была слишком далеко в подпространстве, чтобы думать об ошибках своего пути, упрекать или стыдить себя за желания, которые слишком долго были вплетены в ткань моего характера, чтобы их можно было расшить и перемотать.

Поэтому к тому времени, когда Александр отошел от пульсирующей боли в моей спине, я была именно такой, какой мы оба хотели меня видеть.

Пустой, но живой и с одной-единственной целью.

Подчиниться воле моего Хозяина.

— В этот первый раз я не буду сдерживаться, — пообещал он, услышав лязг пряжки ремня и чувственный скрип расстегивающейся молнии. — Но ты примешь все, что я могу дать, как хороший маленький сабмиссив, не так ли, bella?

Затем горячий, твердый кончик его члена коснулся моих губ, окрасив их рассолом спермы. Я застонала из глубины своего сжимающегося кишечника, когда мой язык провел по его вкусу на моем рту. Он остановил мои усилия, вплетя твердые руки в мои волосы, прижимая мое лицо именно на том расстоянии и под углом, которые ему были нужны, чтобы использовать меня наилучшим образом.

— Открой рот и держи его открытым. Я хочу использовать тебя до тех пор, пока ты не потечешь слюной и не задохнешься на моем члене, а потом я хочу, чтобы ты заткнула рот ради этого.

Дрожь пробежала по моему телу, когда мои губы открылись. Мое горячее, тяжелое дыхание обдавало всю его длину, и мне остро хотелось, чтобы мне не завязывали глаза, чтобы я могла видеть, как пульсируют для меня толстые вены на его члене.

Вместо этого я почувствовала, как они скользят по моему языку, когда он запустил руки в мои волосы, чтобы прижать меня к своему члену, пока он не застрял у меня в горле. Я сглотнула вокруг него, напевая тайные слова своего удовольствия, пока ухаживала за его членом, пока он водил им по моим губам, как скрипач управляет своим смычком. Звуки, которые мы издавали вместе, были непристойными; влажное прикосновение моих губ к его коже, горячий вихрь моего дыхания, обволакивающий его длину каждый раз, когда он вырывался из моего горла, и слабая вибрация моих постоянных, бормочущих стонов и стонов. Мы наполнили пустую, просторную комнату музыкой его Доминирования и моего подчинения, и я никогда не слышал аболее приятной симфонии.

Наконец, со звонким хлопком он оторвал мои плотно сжатые губы от своего члена, за чем и последовал мой неодобрительный стон.

— Ты скучала по члену своего господина в своем горле? — холодно спросил он меня.

Я извивалась на коленях, холодный студийный воздух в сочетании с возбуждением скользил по моим бедрам из перегретой киски. Его грубость возбудила меня так, как никакая нежность. Это возбудило и его его, пока он не стал казаться гигантом мощи, Геркулесом по силе.

— Да, Мастер, — сказала я, дыша и причмокивая влажными губами. — Я не знаю, что я делала без него.

Небольшая часть мозга осознала, насколько постыдны были мои действия. Я была женщиной, которую презирали. Где мой праведный гнев и ярость? Где был мой позвоночник?

Он был прямым, как шомпол, и находился в идеальной позе сабмиссива.

Александр не просто использовал меня в тот момент, чтобы добыть себе удовольствие. Речь шла о том, что я использовала его для себя. Мне нужна была жестокость и объективация, может быть, даже больше, чем ему было необходимо управлять мной.

Речь шла о том, что он по-своему, на нашем тайном языке плоти и фетиша, доказал мне, что он все еще может заполнить все трещины в моем сердце золотом. Дать смысл моему мазохизму и скорую смерть кульминацией моих тревог и сомнений.

Это был Мастер, который заботился о своем рабе самым элементарным способом, которым только мог.

Александр убрал одну руку с моих волос, сдвинув при этом повязку с моего лица, а затем провел по моей заплаканной щеке и просунул два пальца мне в рот.

Я лихорадочно их сосала, мои глаза почти закатывались от удовольствия снова почувствовать вкус его кожи на моем языке. Когда я пришла в себя, посмотрела на него, жадно пожирая глазами его фигуру, нависшую надо мной, как лорд, требующий возмещения ущерба от своего вассала. От динамики силы у меня в уголках рта образовалась лужа слюны, и влага вытекла из моей распухшей мокрой киски, как опрокинутая банка с медом.

— Ты моя, — торжественно поклялся он, вытащив пальцы из моего рта и обхватив ими корень своего длинного члена. Я не спускала с него глаз, пока он медленно кормил меня, дюйм за стальным дюймом, так что я не могла дышать от его полноты, которая была по самые яйца в моем горле. — Ты моя во всех мыслимых смыслах. Моя, чтобы использовать. — Он вытянул член из меня до самого кончика, а затем толкнул обратно в теплую пещеру рта с такой силой, что я задохнулась рядом с ним. — Мой объект поклонения. — Еще один толчок. — Моя собственность.

Слюна капала с моих губ и брызгала на мою сжатую грудь.

Я была так близок к тому, чтобы кончить, что кружилась в воздухе, выискивая хотя бы слабый поток, который пронесся бы по комнате и открыл бы крышку моего скрытого желания.

Почувствовав мое отчаяние, Александр шагнул вперед, так что гладкая кожа его туфель плотно прижалась к моему мокрому клитору.

— Трахни себя сильно. Покажи мне, насколько ты распутна только для меня. Его сильный голос был похож на прикосновение руки к моему горлу.

Я наблюдала за его дымящимися серыми глазами, когда начала насаживаться на его ботинок в тот момент, когда он толкнул меня в рот. Запах нашего секса наполнял воздух, словно наркотик, который я не могла не затащить глубоко