– Что она делает? – тихо спросил Декс. – Зачем ей рассказывать историю Элиаса?

– Он был тихий мальчик с серыми глазами, – продолжала мама Рила на садэйском, – которого развратная мать оставила умирать в знойной пустыне. Что за жестокость – бросить такого красивого и сильного ребенка на верную смерть. Я назвала мальчика своим, братья и сестры, и очень горжусь этим, потому что судьба подарила его мне, когда он был больше всего нужен, когда моя душа искала смысл жизни и не находила. В глазах ребенка я нашла успокоение, в его смехе нашла радость. Но этому не суждено было длиться долго.

Я видела, как магия сказительницы действует на толпу. Она рассказывала о ребенке, которого любили в племени, ребенке, которого все считали своим, как будто то, что в Элиасе течет кровь меченосцев, ничего не значило. Она рассказывала о его детстве и о той ночи, когда Элиаса забрали.

На какой-то миг я тоже поддалась ее чарам. Но когда она заговорила об Испытаниях, мое любопытство сменилось тревогой. Она рассказала о Пророках и их предсказаниях. Рассказала о насилии, которому Империя подвергла Элиаса. Толпа слушала. Их эмоции вскипали и затихали вместе с чувствами мамы Рилы – шок, жалость, отвращение, страх.

Ярость.

Только тогда я поняла, что делает мама Рила.

Она поднимает бунт.

Мощный голос мамы Рилы эхом разливался по всему театру и завораживал каждого, кто его слышал. Хотя я и не знала садэйского, но по движениям ее тела, жестам рук и тому, как побледнел Элиас, стало понятно, о чем эта история. Мы заняли места в среднем ряду. Я сидела между Элиасом и Афией, окруженная толпой мужчин и женщин из племени Нур. Кинан, Иззи и Джибран расположились примерно в десяти ярдах от нас. Я увидела, что Кинан вытянул шею, пытаясь убедиться, что со мной все в порядке, и помахала ему. Темные глаза скользнули по мне, по Элиасу и снова по мне, затем Иззи стала нашептывать ему что-то, и он отвел взгляд.

В золотисто-зеленых одеяниях, которые дала нам Афия, издали нас было и не отличить от остальных женщин ее племени. Я посильнее натянула капюшон, возблагодарив поднявшийся ветер. Почти все надели свои капюшоны или закрыли лица одеждой, чтобы защититься от удушающей пыли.

«Мы не можем посадить вас прямо в повозки, – сказала Афия, когда мы примкнули к ее племени по пути к помосту. – Солдаты патрулируют стоянку и останавливают каждого. Поэтому Мама Рила и решила устроить небольшую заварушку».

Когда история приняла неожиданный поворот, толпа ахнула. На лице Элиаса отразилась боль. Само по себе странно, если историю твоей жизни рассказывают вот так, во всеуслышание, перед многотысячной толпой. Но когда в этой истории так много страдания и смертей? Я взяла его за руку. В первый миг он напрягся, как будто хотел отдернуть руку, но затем расслабился.

– Не слушай, – сказала я. – Лучше смотри на меня.

Он неохотно поднял глаза. От его взгляда, такого пронзительного и острого, у меня сжалось сердце, но я не позволила себе отвести глаза. Его одиночество мучило меня. Он умирал и знал об этом. Возможно, большего одиночества в жизни и не бывает.

В эту минуту я хотела только одного: чтобы это одиночество ушло, хотя бы на миг. Поэтому я сделала то, что обычно делал Дарин, когда хотел меня приободрить, – состроила глупую гримасу.

Элиас посмотрел на меня с удивлением, однако сумел выдавить улыбку, которая его оживила, а затем и сам сделал смешное лицо. Я хихикнула, думая продолжить эту забаву, но заметила, что за нами наблюдает Кинан. В его глазах плескалась едва сдерживаемая ярость.

Элиас проследил за моим взглядом.

– Думаю, я ему не нравлюсь.

– Ему все не нравятся сначала, – сказала я. – Когда мы только встретились, он угрожал убить меня и засунуть в склеп.

– Мило.

– Он изменился. Даже очень. Я не подумала бы, что такое возможно, но… – Я поморщилась, оттого что Афия ткнула меня локтем.

– Начинается.

Кочевники вокруг нас начали шептаться, и улыбка Элиаса погасла. Он посмотрел на меченосцев у ближайшего к нам выхода. Многие из них держали руки на оружии и настороженно поглядывали в толпу, будто ждали нападения.

Жесты мамы Рилы становились все более яростными. Толпа бурлила негодованием и как будто разрасталась, упираясь в стены. Напряжение наполнило воздух, распространилось как невидимый огонь, который преображает все, чего коснется. Спустя несколько секунд шепот превратился в яростное бормотание.

Афия улыбалась.

Мама ткнула пальцем в толпу и воскликнула с такой убежденностью, что у меня руки покрылись мурашками:

– Кисанех кизия ке жихани дека?

Элиас наклонился ко мне и тихо перевел:

– Кто пострадал от тирании Империи?

– Хама!

– Мы.

– Кисанех бича яке гима база?

– Кто видел детей, вырванных из родительских рук?

– Хама!

Мужчина, сидевший несколькими рядами ниже, поднялся и указал на кучку меченосцев, которых я сразу не заметила. Среди из них оказалась женщина со светлой косой, уложенной короной вокруг головы. Элен Аквилла.

– Чарра! Херрисада!

Напротив нас встала кочевница, выкрикивая те же слова. Еще одна женщина, сидевшая в самом низу, тоже поднялась на ноги. Тут же возглас подхватил мощный голос, раздававшийся в нескольких ярдах от нас.

И вскоре каждый, кто находился вокруг помоста, скандировал эти два слова. В мгновение ока толпа превратилась из завороженной в неистовую, словно вспыхнул и загорелся пропитанный смолой факел.

– Чарра! Херрисада!

– Воры, – перевел Элиас бесцветным голосом. – Чудовища.

Племя Нур тоже поднялись вокруг нас с Элиасом, выкрикивая оскорбления меченосцам. Их громкие голоса слились с голосами остальных кочевников.

Я вспомнила меченосца, проезжавшего вчера через рынок, и поняла, что эту безудержную волну ярости породила не только история про Элиаса. Гнев зрел и копился в Нуре уже давно. Мама Рила просто дала ему выход.

Я всегда считала, что кочевники поддерживают меченосцев, хоть и неохотно. Очевидно, я ошибалась.

– Будь рядом. – Афия встала, ее взгляд метался от одного выхода к другому. Мы последовали за ней, напрягаясь изо всех сил, чтобы слышать ее голос среди кричащей толпы. – Как только прольется первая кровь, идем к ближайшему выходу. Повозки Нура ждут на стоянке. Дюжина других племен отправится одновременно с нами. А следом поедут и все остальные.

– Как мы узнаем, когда…

Леденящий кровь вой пронзил воздух. Я привстала на цыпочки и увидела, что далеко внизу у одного из выходов солдат-меченосец рассек мечом кочевника, который подошел слишком близко. Кровь бедняги пролилась на песок. Старая женщина вновь испустила вопль, тряся его тело, словно пытаясь разбудить.