Наташа помнила подобные сцены в фильмах: невесты Господа стоят на коленях и упираются подбородком в сложенные в молитвенном жесте ладони, бубнят молитву.

— Я понятия не имею, как ведут себя монашки, о чём говорят, — упрямилась она, понимая, что ничего не поделаешь, придётся играть роль воспитанницы монастыря. Успокаивало, что фарс продлится недолго.

Полчаса назад Шамси рассказал им, какой следует придерживаться версии: Вэлэри фон Россен — подруга убитой венгерской графини и сейчас должна отдать ей должное, проводив в последний путь.

Истинной причиной принятия приглашения графа посетить его замок стал подвал. От портала, находящегося в нём, зависит, вернутся ли домой путешественники во времени или останутся в этом измерении навсегда.

Людмила, наконец-то поняв, в чём дело, всё ещё с недоверием относилась к происходящему, но стала серьёзнее и собраннее.

— Я не меньше вас хочу вернуться домой, — заявила она. — Сделаю всё, что вы скажете. Нужно сыграть роль монашки? Пожалуйста! И молиться буду, и поститься, и… буду делать, что они там ещё делают, — закрестилась показательно: быстро, уверенно. — Надо горшки выносить из-под графини — буду выносить.

— Вы моя компаньонка, а не служанка, — остановила её Наташа. Поморщилась: — Я не смертельно больная, чтобы ходить под себя. День-два и смогу без посторонней помощи дойти до… горшка.

Ёрзала, держась за бок, в поисках удобной позы:

— А если Бригахбург станет расспрашивать про монастырь в Италии?

— Название вы знаете, а остальное… — улыбнулся араб. Вэлэри всегда отличалась умением быстро находить выход из любой ситуации. — Призовёте на помощь фантазию. К тому же вы можете отказаться от ведения с графом подобных разговоров.

Неожиданно Мисси подпрыгнула и залилась громким лаем.

Шамси обернулся и отступил. В дверном проёме показался граф.

Девушка подхватила шпица, успокаивая. Отметила, что мужчина снял кольчугу и выглядит иначе: постройнел, от чистой рубашки пахнет хвоей, густые влажные волосы собраны в короткий хвост, лицо излучает спокойствие и довольство.

Бригахбург пробежался взором по женщинам. Задержался на прижатой к боку руке графини. Отвёл глаза:

— Вижу, вы устроились. Отправляемся в путь.

Наташа рассчитывала на болезненную утомительную тряску, но ничего, кроме покачивания, как на качелях, не ощутила. Значит, карета не рессорная, а устроена на ремнях, что смягчит толчки на ухабах лесных дорог. Прекрасно!

— А Шамси… Он же из этого времени? — спросила Люся, понизив голос, будто их могли услышать. — Не знаешь, что он делал в нашем времени? Просто гулял? Или специально пришёл за тобой, чтобы вернуть домой? Не совсем поняла.

Девушка не видела смысла утаивать историю своего двойного попадания. Рассказала всё, что знала, умолчав о личном. Дополнила рассказ о множественности миров, временных петлях, о своих сомнениях и вероятности неточного попадания.

— Ну, я в любом случае вернусь домой, если проход есть, — вдохновилась Людмила. — Это тебе можно остаться с отцом и сестрой, если они здесь. Он же богатый, пфальцграф.

— Я его совсем не помню.

— Вспомнишь, как только увидишь. В четыре года дети запоминают яркие моменты своей жизни. Мой Славик помнит, как убегал от свиньи, когда мы в деревне картошку копали. А ему не было и четырёх лет.

— Посмотрим, — уклонилась от дальнейших разговоров Наташа.

Но Людмила и не думала умолкать.

— Значит, едем в графский замок, — мечтательно протянула она. — Самый настоящий замок?

— Бутафорский, — хмыкнула девушка, вспомнив фотографии в смартфоне. — Полог с окошка отверните, пожалуйста. Душно.

Жалела, что не может сызнова посмотреть снимки замка и его обитателей. Казалось, она видела среди них Кристофа. И были фотографии детей. Чьи они? Графа? Шамси сказал, что тот вдовец и у него есть невеста. Так ли будет в новой временно́й петле? Какие ещё их ждут неожиданности?

Чистая синева неба дышала зноем. Солнце пробивалось сквозь густую завесу неподвижной листвы высоких деревьев, обступивших дорогу с обеих сторон. Даже здесь, в лесной тени, воздух казался вязким, неподвижным, горячим.

Мерно покачиваясь, по узкой дороге ползла карета. Её тёмная поверхность притягивала солнечные лучи, нагревалась, щедро делилась теплом с теми, кто находился в кузове.

Следом за каретой плелись кони, впряжённые в тяжело гружёные телеги.

Слышался надсадный скрип повозок и ленивое понукание возниц.

Наташа оттянула пальцами высокий, плотно облегающий шею воротник платья. Грубая ткань натирала кожу. Несмотря на чистоту и свежий запах, платье хотелось с себя содрать. С чужого плеча — его хозяйка была высокой и худощавой, — оно было узкое в груди и жало в подмышках. Если рукава девушка подвернула, то низ не мешало бы обрезать и подшить заново.

Второе платье, которое досталось Людмиле, было достаточно широким, чтобы не стеснять движений. Оно принадлежало второй убитой женщине и сидело на компаньонке графини словно влитое. Оно подошло бы и Наташе, но она, не раздумывая, отбросила его в сторону, заметив на нём белёсое жирное пятно в области живота.

Платки выглядели не лучше — такие же плотные, большие и тяжёлые.

Не-ет, — мысленно застонала девушка. При первой же возможности она избавится от чужой одежды. Почему-то рубашку Шамси она восприняла как свою и даже испытала удовольствие, надев её, а вот платье убитой… Энергетика предыдущего владельца ощущалась отрицательной и вызывала дискомфорт.

Люся спала, приоткрыв рот и посапывая. Над верхней губой блестели бисеринки пота. Выбившиеся из белого хвоста, схваченного шнурком, и едва отросшие у корней тёмные волосы навели на мысль, что в ближайшем будущем корни нечем будет закрасить. Наташа не смогла вспомнить ни одного народного средства для их глубокого осветления, как и возврата прежнего цвета.

Мисси растянулась рядом и была похожа на плюшевую игрушку, нуждающуюся в срочной стирке. Пахло от неё соответственно.

Девушка прижимала руку в месте раны, стараясь не думать об утихшей боли. Щёки горели; поднялась температура. Проглотив очередную таблетку из своих запасов, рассчитывала немного поспать, но сон не шёл. Укачивало. Подступила тошнота. В который раз выручил лимон.

Графиня подвинулась к окошку и глотнула свежего воздуха. Заметив Шамси, следовавшего на коне за каретой, кивнула ему, чтобы подъехал.

Он поравнялся с окошком. Вид бледного лица женщины сказал за себя. Нагнувшись к холке коня, ободряюще улыбнулся и намеренно заговорил на старонемецком языке с целью напомнить Вэлэри о недавнем разговоре. Она должна не только слушать и понимать, о чём ей говорят, но и участвовать в беседе: