Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Волосатый «недогном» – сегодня как будто причесанный – ждал не в кустах, как в прошлый раз, а в беседке. С красным цветом медальона. Подходя, Радка фыркнула.
«Ой, недотрога! Так я тебе и поверила».
Выглядел Свен серьезным, даже руку протянул, приглашая внутрь деревянного домика.
– Ты ж обещал не касаться?
– Ах, да, забыл.
И улыбка в усы.
– С тобой я свое имя все время забываю.
– Двадцать минут.
– Да-да, ладная, двадцать минут.
А сам смеется.
Она только сейчас заметила, что пришел он не с пустыми руками, но с потрепанным и исписанным блокнотом.
– Победы свои туда пишешь? – подколола.
Свен указал ей рукой на лавочку, дождался, пока опустится, а сам выпятил вперед могучую грудь, демонстративно отставил ногу и изрек:
– Нет, свет моих очей. Я пришел читать тебе стихи.
– Стихи?!
Ага, стихи, как же. Решил, что, если срифмует пару скабрезных шуточек, то сразу сделается стихоплетом? Начнет выглядеть культурным человеком? Да, мастерский подход в обольщении, ничего не скажешь – пять баллов. Вот только пошлости ее, увы, не впечатлят.
– Я слушаю, – и она зачем-то засекла двадцать минут.
Путалось нежными апельсиновыми лучами среди кустов усталое солнце; Свен прочистил горло и с крайне серьезным видом начал:
Она сделалась пунцовой от стыда за него и его «таланты», и сама же молча сотрясалась от смеха: вот шут – он и есть шут. Что с него возьмешь? Еще и вид примет аристократичный, в позу встанет «поэтную», а на словах тот же пошляк-пошляком!
– Ну как, нравится?
– Натянул бы меня, как пружинку? Вот в этом ты весь и есть, Свен! Ни капли души…
– Ладно-ладно, – борода замахал руками. – Еще одно.
И снова «поэтная» поза.
– Экспромт!
– Послушай, ты меня за этим позвал сюда?
Она удивлялась тому, что испытывала, – разочарованию. Ей почему-то хотелось увидеть серьезную сторону Свена, но тот как был поверхностным, так им и оставался. А ведь чувствовался внутри него стержень – или ей показалось? И вообще, сегодня она почему-то смотрела на него совершенно другими глазами – не отдельно на член, плечи или пузо, – она воспринимала его цельно – мужчиной. И впервые заметила, что глаза у него сине-зеленые. Красивые даже. Да и вообще, ей хотелось серьезного к себе отношения, а ее воспринимали не то двумя ходячими сиськами, не то шуткой, не то очередным трофеем. Не то вообще занимали время, которое не могли занять чем-то полезным.
Почему мужики всегда думали, что женщину можно купить парой комплиментов и пошлых строчек? Завтраки? Да, завтраки – красиво. Подарки тоже впечатлили. Но где правильное отношение? Где искренность, где нежность? Где ощущение, что она нужна – больше всех в жизни ему нужна?
Радка не замечала того, что Свен вот уже какое-то время просто смотрел на нее и молчал. Больше не притворялся «поэтом», не отставлял назад ногу, не позировал.
– Хочешь еще стихов?
Спросил тихо.
– Не хочу.
Ей хотелось домой. Но она обещала ему двадцать минут, и она их высидит. А после уже точно никогда к нему не выйдет. Да и вообще, почему-то грустно.
Взгляд на часы – у него еще пятнадцать минут. Пусть пошлит, сколько хочет.
И Свен затянул свое:
Она посмотрела на него удивленно – хорошие строчки. Где-то спер? Учил, старался, надо же.
Она не заметила, как заслушалась. Да, пусть не «для нее», но зачитывал чужие стихи Свин талантливо. Темнел потихоньку сад; неслышно тикали секунды. Радка вдруг поймала себя на мысли, что послушала бы еще – просто стихов, тех, которые не для нее. У него получалось их декламировать тепло, проникновенно.
– Еще есть?
– Есть.
– Читай.
Он даже не запнулся.
Она молчала. Отчего-то стала уютной беседка. Все прохладней делался ветерок, а голос Свена хотелось слушать и слушать. С каждой строчкой тот преображался, наполнялся смыслом тех слов, которые произносил; становились искренними интонации, честными глаза. Свен верил в то, что читал.
А ведь талант…
– Еще.
– Как скажешь, моя королева…
«А ведь повезет его бабе-то», – вдруг подумала Радка. Умеет красиво сказать, так, что веришь. Жаль, что это все не ей, что несерьезно. Но ведь есть такие, кто своей женщине пишет стихи. Да еще и такие.
