Попарно с пятисекундным интервалом громыхнули орудия. 80… 90 секунд.

Линдеманн сжимал бинокль – вблизи то появляющейся, то исчезающей, едва уловимой темной точки на горизонте появились белые столбики.

Капитан цур зее сузил глаза, надеясь увидеть, что следующая пара «посылок» подкрасит огнем горизонт. А там, глядишь, и улыбнется удача, как с «Худом», и в небо взметнется высокое грибовидное облако – плавучий аэродром должен быть набит легковоспламеняющимся топливом для самолетов и весьма взрывоопасными бомбами для них же.

Нет! Очередной дождевой заряд снова закрыл вражеский корабль.

Однако на тридцать градусов вправо офицер заметил небольшой огненный росчерк. Немедленно поступил доклад о новой цели и от дальномерщиков.

При всей высокой мореходности приподнятого клиперского носа и V-образных обводов фрегатов типа 23, для судна с водоизмещением чуть больше трех тысяч тонн и длиной 133 метра восьмибалльный шторм был тяжелым испытанием. Завязанный приказом на курс, при котором ветер дул почти вбок, «Сент-Альбанс» перекатывался на мощных накатах, испытывая неслабую бортовую качку. При этом один черт вода захлестывала и нос, и палубу, волны лупили в корпус, окатывая надстройку, вертолетный ангар, заставляя корабль поминутно болезненно вздрагивать.

Носовое орудие молотило в максимальной скорострельности, управляясь по наведению РЛС, засылая снаряд за снарядом. Но ручаться в точности (а оттого и в эффективности) огня артиллерийской установки в таких штормовых условиях командир корабля не мог.

«Сент-Альбанс» практически уже вошел в зону уверенного запуска торпед по вражескому линкору. Но прежде с пусковых установок британского корабля выскользнули последние RGM-84В1 «Гарпун».

– Вольф, вам не доводилось слышать о секретных разработках господина фон Брауна? – спросил штурмана Линдеманн. И не дождавшись ответа, поделился соображением: – Похоже, англичане нас переплюнули. Либо я ни черта вообще не понимаю. В последний раз только чудом эта летающая бестия не встряла в рубку, а взорвалась на подлете. Представляете…

– Всем лечь! – крикнул уже достаточно пришедший в себя Лютьенс. Он стоял с биноклем в правом крыле мостика, и в этот раз ему удалось разглядеть приближающиеся, бреющие высокие волны ракеты.

Волнение на море усилилось. Помехи от водной поверхности и высокая волна доводили радиовысотомер и системы, удерживающие ракеты на минимальной высоте, до «сумасшествия». Локационные системы наведения, выполняя заданную еще перед стартом программу, «отплевывались» повышенной помехозащищенностью от морских брызг и пены.

Поделив своей бортовой ЭВМ весь мир на «единичку» и «нолик», заправляя рулями, ракеты выводили фугасно-проникающую начинку на максимально отраженный сигнал – середину длинного приземистого силуэта.

Теперь эти высокотехнологичные «дыроколы» выходили на серое плавающее железо почти под прямым углом, исключая даже минимальный рикошет. Умные? Как сказать. Метили бы в слабобронированные оконечности или мешанину надстроек, наделали бы достойных дырок своими бронированными бошками. Так, чтобы, вгрызаясь поглубже в металлические потроха, расплескать там кумулятивы с фугасами, осколками да пожарами.

И вот снова вмешивается Его Величество Случай! Со своей свитой: вероятностями, случайностями, неожиданностями и даже закономерностями… спаиваясь, соединяясь звеньями в одну цепочку событий, причудливо изгибаясь или целеустремленно выстраиваясь в одну линию.

Модификация В1 ракеты «Гарпун», как уже говорилось, атакуя цель, старается прижаться ниже, чтобы ее не заметили средства ПВО. Средняя высота полета три метра. Как раз там, где у линкора 320 мм крупповской стали. Правда, в полетной программе атакующих высота полета определяется состоянием моря, по автопилоту, получая данные короткоимпульсного радиолокационного высотомера… ну, чтобы не встрять в высокую волну.

Ракеты шли на высоте семи метров. Поражение – верняк в верхнюю часть борта, где толщина металла всего-то 145 мм. Если бы…

Если бы все еще не спрямленный семиградусный крен и возросшая качка не клонили линкор. Тем самым на пару метров поднимая броневой пояс.

Добежали, долетели!

Три последовательных удара гулко прокатились по монолиту серого громилы. Почти прямой угол атаки и скорость 290 метров в секунду оказались достаточны для пробития специальной броневой стали марки «Вотан».

Первая ракета вошла, проломив 320-мм брони, скользнула по 100-мм откосу, прорвала 30-мм переборки и рванула между главной и промежуточной палубами в опасной близости от нижнего барбета «первой» башни вспомогательного калибра. Вторая почти повторила ее путь, лишь на пять метров дальше к миделю, напротив носовой группы котельных, кстати, не осилив трех сантиметров металла продольной переборки. Третья пробила 270 миллиметров средней части главного броневого пояса, несколько рядов переборок и вспыхнула под верхней палубой, вспучив ее под самолетным ангаром, что привело к возгоранию, едва не стоившему потери «Арадо». Пожары возникли в матросских кубриках и кладовых, предусмотрительно затопленный каземат под башней 150-миллиметровых орудий, пришлось потом осушать обратно.

Четвертая товарка отбилась от «стаи».

Видимо, в алгоритмах ее сложного программного обеспечения приоритетным было обмануть средства РЭБ[73] противника – бортовая ЭВМ пыталась удержать ракету над самой водой.

И все-таки зацепилась за гребень волны. Чем? Конечно, не аэродинамичной носовой частью и не гладким брюшком, где расположена антенна радиовысотомера. А торчащим ниже стабилизатором, едва чиркнув… на скорости 800 км/ч этого «чирка» было достаточно, чтобы хвост ракеты подкинуло. Струя раскаленного газа толкнула летящую бестию вниз. Завыли «панически» гироскопы, бортовой компьютер хоть и пытался выправить горизонталь, но было поздно – ракета вонзилась в океан, выпаривая воду жаром сопловых выбросов, «ощутив себя торпедой», зарылась глубже и ближе к податливому днищу жертвы.

Взрыватель среагировал на расстоянии четырех метров от борта корабля, уже ближе к корме, напротив кормовых башен. Гидравлическая волна от взрыва ударила о жесткое ребро направляющих гребного вала, погнула сам вал, смяла лопасти, а потом и вовсе оторвала правый гребной винт. Рулевые перья мотнуло влево, согнув тяги в системе управления, впоследствии выводя из строя вспомогательную машину рулевого управления. Вращение вала правого винта хоть и было вскоре остановлено, измененная центровка разбила сальники, через которые в кормовые отсеки стала поступать вода. Линкор потерял часть мощности, и скорость упала до 20 узлов. Рули вправо отклонялись только на три градуса.