Системы тушения пожаров на флоте подверглись доработке, повысившей их эффективность и надежность.

Автоматически хлопнули вниз огнестойкие шторки, разделив ангар на участки, почти моментально заполнившиеся специальной пожарной пеной.

Сработали захлопки в системе вентиляции, перекрывая распространение дыма.

Запертые в замкнутом пространстве, заполненном гарью, огнем и паром, задыхающиеся, спасающие свои жизни люди стали прорываться наружу. Вслед за ними метнулось ревущее пламя, разбегаясь по маршам трапов и колодцам коммуникаций, выискивая малейшие щели из отсека в отсек.

Офицеры быстро пресекли всякую панику.

За тушение пожаров взялись с похвальной оперативностью.

И потушили… почти.

Бросив все силы на самое опасное направление – шестую палубу, где расположены погреба боезапаса, цистерны авиационного топлива и топливные танки, все же не уследили за небольшими очагами: какие-то тлеющие пластмассы, искрящиеся провода, коробящаяся перегретая жаростойкая краска. Свою обманчивую лепту внесла большая задымленность. Посчитав, что с огнем удалось справиться, с центрального поста снова включили систему вентиляции и кондиционирования в обгоревших отсеках.

Получив свежий кислород, огонь неожиданно вспыхнул с новой силой… и в этот раз автоматика уже не поспевала!

Загорелись авиационные мастерские, снова полыхнуло на ангарной палубе, пламя нашло выход наружу, охватив огнем катера, расположенные в специальных вырезах в наружной обшивке – борт «Илластриеса» демаскирующе плевался роскошными языками пламени.

На выручку поспешил эсминец эскорта. До этого «Диамант» – корабль ПВО, практически бесполезной тенью сопровождал флагман, лишь изредка меняя галс, чтобы открыть углы для стрельбы из носовой установки… как видится, не особо результативной.

Теперь два корабля шли бок о бок с риском минимального интервала, с риском поймать шальной немецкий снаряд.

С эсминца в высокий борт авианосца ударили струи воды, выписывая восьмерки, заливая очаги пожаров.

И на линкоре тушили пожары… устраняя многочисленные повреждения.

Что не мешало…

Матрос-наблюдатель на марсе грот-мачты разглядел сквозь шквалистые дождевые полосы огоньки костров на корабле противника. Серия команд прокатилась от мостика до командиров носовых башен. Голые по пояс матросы боевых расчетов скоро вгоняли очередные фугасы и заряды в казенники. Орудия выставлялись на новый угол вертикальной наводки. Сдвинув брови, весь во внимании, штурман Вольф Нойендорф выправил корабль строго по пеленгу (горизонтальную наводку носовой башни так до конца и не удалось восстановить… 5–7 градусов – вот и весь возможный ход).

Элеваторы уже перли наверх новые килограммы стали и взрывчатки. Крики «огонь!» утонули в надрывном реве – «Бруно» отправила два фугасных снаряда. В который раз оглушенные залпом над головами, расчет в башне «Антон» только видит широко раскрывающийся рот командира – орудийный ложемент вздрагивает, вбиваемый внутрь башни силой отдачи.

Даже списывая на стечение обстоятельств, контр-адмирал Вильям Джеймс, едва не сорвался на истерику, в желании разорался на ни в чем, в принципе, не виновных подчиненных…

«Наша морская гордость!» – так теперь он оценивал и свои действия, и, главное, решения Морского штаба. Забыв добавить: «…и ничем не оправданная самоуверенность!»

Несмотря на фолклендский опыт, некоторые противоречивые выводы аналитиков и специалистов не были приняты в расчет. И теперь раздутая, преувеличенная эффективность ракетного оружия сыграла с ними злую шутку. Лондон, засыпая флагманский мостик запросами и требованиями доложить обстановку, последние полчаса оставался в неведении об истинном положении дел.

Джеймс еще надеялся разобраться с возникшей проблемой сам. Авианосцу упрямо долго удавалось избегать накрытий ужасающих снарядов линкора. Он благодарил бога и дьявола за то, что этот проклятый, единственно пока попавший снаряд не взорвался (по донесению командира пожарного дивизиона).

«Но Господи! Будь я проклят! Какие впечатляющие разрушения он принес, даже не взорвавшись!»

Когда «Илластриес» содрогнулся, приняв в себя стальную болванку, пронзившую корабль почти на треть длины корпуса, Вильям Джеймс подумал, что это начало конца!

«Еще полчаса назад следовало сделать запрос на разрешение применения спецзарядов. К чертовой матери! На борту подлодки „Вэндженс“ имеются припасенные на подобный случай две ракеты с ядерными боеголовками. Специально разработанными для уничтожения целого соединения кораблей!»

Единственное, чем его смущал этот вариант – последние факты массовых отказов электроники. Использовать системы SCOT-10 и INMARSAT[75], и уж тем более американскую GPS для позиционного ориентирования было рискованно.

«Не хватало еще из-за свихнувшегося бортового ЭВМ ракеты зафитилить ядерным зарядом неизвестно куда».

Теперь он рассчитывал на торпедный удар фрегата «Сент-Альбанс», заходящего с правого траверза на этот кошмарный линкор. Командир фрегата уже доложил, что отстрелялся (вероятней всего, тоже с минимальным эффектом) последними ПКР «Гарпун». А потом связь прервалась.

Какое-то время на радарах еще можно было наблюдать слабую метку корабля, вокруг которого (и это тоже было видно на РЛС) то и дело вспыхивали засветки накрытий, но потом и это напоминание о том, что судно на плаву, исчезло.

А вместе с ним и последняя надежда на его торпеды.

* * *

Носовой самолетоподъемник выл электроприводом. Только три истребителя-бомбардировщика оказались подготовленными к взлету с неспокойной палубы авианосца. Три отчаянных и напряженных пилота готовы были резко вздернуть свои нагруженные машины в вертикальном режиме. Ни о каком укороченном разбеге и речи быть не могло – восьмибалльный шторм и критические отклонения палубы (свыше пяти градусов) даже при вертикальном взлете могли привести к катастрофе.

Лейтенант Оливер Бекхэм весь сосредоточился на управлении машиной, раскачивающейся вместе с палубой. «Харриер» Бекхэма выруливал на площадку перед надстройкой по правому борту. Два остальных самолета выстроились друг за другом с большим интервалом на основной полосе.

Командир эскадрильи не рекомендовал лейтенанту взлетать в такой опасной близости от высокой надстройки. Встречный порыв ветра мог бросить неуклюжий и плохо управляемый на вертикальном старте самолет назад, ударив как минимум об антенны.

Однако посмотрев налево, где из-под борта все еще выскакивали языки пламени, а параллельно идущий эсминец в три «гуляющих» упругих струи пытался сбить огонь, лейтенант подумал, что, пожалуй, безопасней будет взлетать с правого борта.