Брови Лили-Анн удивленно ползут вверх. Из дома выходят Лора и Браим. У него на плече полотенце.

– Что случилось?

– Мы построили замок, – выпаливает Сара. – Идемте!

Одна Лора смотрит на нее как на инопланетянку. Остальные, подхватив игру, следуют за ней. Они прибегают как раз вовремя, чтобы увидеть, как первые волны лижут крепостную стену.

– В седло, рыцарь! – кричит Сара Нинон.

Девочка с визгом бежит за ней, размахивая палкой-мечом. Сбрасывает на бегу туфли и прыгает во внутренний двор замка вслед за Валентином и Сарой. Вместе они противостоят морю, отстраивая стены по мере того как к ним подбирается вода. Лили-Анн тоже им помогает. Нинон прыгает от возбуждения. Все знают, что море им не одолеть, но держатся сколько могут.

– Скорее, – торопит их Валентин, – заделайте пробоину! Заделайте пробоину!

В конце концов приливная волна перехлестывает через стену и обрушивается к их ногам. Они борются до тех пор, пока от замка не остается мокрый бесформенный холмик. Только тогда, сдавшись, возвращаются на сухой песок, чтобы обсохнуть.

К Саре вернулась улыбка. Игра стала для нее разрядкой. Однако она знает, что проблема только отложена.

Нинон, прежде чем подняться домой с Лили-Анн, подбегает к ней и обвивает ручонками ее талию. У Сары скручивает живот. Она закрывает глаза, готовая расплакаться.

– Всё хорошо, дочка? – спрашивает Браим.

Она берет себя в руки, подавив печаль, оборачивается к нему.

– Да. А что ты химичил там, наверху?

– Я предложил приготовить обед. Креветки в тесте и ризотто со спаржей, осталось только разогреть.

– Да ты и вправду идеал мужчины, Браим! Как так вышло, что ты не женат?

Он с улыбкой пожимает плечами, словно говоря «такова жизнь», и отворачивается, чтобы развести огонь.

Сара мысленно дает себе пощечину. Зачем было напоминать человеку, что никто его не любит, за два дня до конца света? К тому же сегодня, в сравнении с Гвеном, любой покажется ей идеалом мужчины. И потом, ей всё труднее обуздывать свои мысли, которые облекаются в слова помимо ее воли.

В ее душу закрадывается сомнение.

Или это просто накопившееся нервное напряжение дает о себе знать?

Она бежит к выбитой в скале лестнице, решив перехватить Марка, когда тот будет возвращаться домой.

Ч – 48

– Что это? – спрашивает Лили-Анн, показывая на пакетик, лежащий на столе в гостиной.

Она провела день, придумывая игры для племянницы, и теперь, вымотанная, чувствует себя особенно уязвимой. Усилие, которое ей приходится делать над собой, чтобы не видеть раз за разом прокручивающееся перед глазами видео стены взрывов и не замечать всего, что связано здесь с родителями, становится всё невыносимее. Лора между тем занята: снова и снова крутит ручки хрипящего радиоприемника в поисках работающей станции. Оглянувшись, она видит, на что смотрит Лили-Анн.

– Таблетки йода.

– И зачем они?..

– Если мы уцелеем, учти, что пострадают ядерные электростанции. Так что, пока мы не свалим куда-нибудь, где их меньше, йод мало-мальски защитит от радиации.

Бац! Возвращение в реальный мир как удар в лицо. Она садится за стол и сжимает банку с Лоумом обеими руками, чтобы они не дрожали.

– Понятно.

Лора возвращается к своему занятию. Из колонок вырываются гитарные аккорды. Она дожидается конца номера в надежде услышать выпуск новостей. Но начинается новая песня. Лора со вздохом отталкивает приемник.

– Становится сложно получить хоть какую-нибудь информацию…

– Ну и не убивайся.

Взгляд серых глаз Лоры устремляется на Лили-Анн. Они всегда мало что могли друг другу сказать – обе молчуньи, в отца, только мать в их семье заполняла тишину, бесконечно напевая в ритме своих передвижений. Если Лора открывает рот, это что-то значит.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

Лили-Анн кусает щеки. Медленно качает головой, не в силах сказать ни слова. Лора не сводит с нее глаз, как будто плетет вокруг сестренки невидимый кокон. Но Лили-Анн сейчас нужна не нежность. Горе и гнев поднимаются в ней волной возмущения. Она вскакивает, идет к стене, бьет по ней ладонью изо всех сил.

– Твою мать! – кричит она. – Какой ублюдок решил уничтожить целую планету? Не впаривай мне, будто это природный феномен или еще какая-то муть! Кто-то хочет истребить человечество! А мы сидим как дураки и не знаем, что делать, потому что ничего тут не поделаешь, да? А что могли поделать родители? Ничего! Они умерли как крысы!

Лора подходит к ней и пытается ее обнять. Для них этот жест необычен. Лили-Анн, однако, прижимается к сестре, глотая обжигающие глаза слезы.

– Иди посмотри, – шепчет ей Лора, когда она успокаивается.

Она тащит ее к столу, открывает какую-то папку, достает и разворачивает лист бумаги. Перед ними карта Японии. В этом вся Лора. Изучать ситуацию, в которую попали родители, а когда она станет тупиковой, подшить всё в папку, отгораживаясь от мысли об их гибели.

– Накануне взрывов они были здесь, – поясняет она, показывая город на побережье самого большого острова. – Потом их переправили в Осаку, вот сюда. Улететь они не смогли. Либо так и не добрались до Осаки, либо добрались слишком поздно. В таком случае они наверняка направились к западному побережью, чтобы сесть на корабль, следующий в Китай. Но к тому моменту, как они туда прибыли, уже закрылись и другие аэропорты в Азии.

Она излагает их путь таким спокойным голосом, водя пальцем по бумаге.

– Лора…

– Они могли бежать дальше пешком или на машине, но стена взрывов неминуемо нагнала их в какой-то момент, ведь невозможно…

– Лора!

Сестра поднимает голову и удивленно смотрит на нее.

– Что?

– Я скучаю по ним. Я так по ним скучаю…

Губы Лоры дрожат.

– Я тоже, – признается она, и в уголке ее глаза поблескивает слеза.

Лили-Анн вытирает ее кончиком пальца и снова крепко обнимает сестру.

– Не знаю, что бы я без тебя делала, – шепчет она. – Наверно, уже сошла бы с ума.

– Да нет, – отвечает Лора. – Ты лежала бы в постели, обложившись шоколадками и зарывшись под десяток одеял, и молилась бы, чтобы взрывы тебя миновали.

– Я тоже так думаю.

Они улыбаются друг другу сквозь слезы.

В комнату вдруг вбегает Нинон. Она кидается к матери и возбужденно тараторит:

– Идемте! Скорее! Папа пришел, он хочет вам показать… одну вещь!

– Где он?

– Наверху, в саду!