Лора и Лили-Анн бегут за ней на улицу. Марк стоит у деревянной калитки, ведущей на лестницу, и оборачивается на их шаги. Лицо его напряжено.

– Что случилось? – тревожится Лора.

– Волны…

Лили-Анн хмурит брови, всматриваясь в море. Волнение усиливалось с утра, и теперь вся поверхность испещрена грозными тенями. Небо, однако, синее, и ветра почти нет.

– Здесь редко так сильно штормит, – замечает Лора.

– Это не естественные волны, – тихо говорит Лили-Анн. – Эффект взрывов?

Марк кивком подтверждает, что согласен с этой теорией.

– Журналисты, – уточняет он, – говорили о цунами в Азии.

– Ты думаешь, они могут быть и во Франции?

– Не знаю.

– Надо предупредить остальных, – решает Лили-Анн.

Марк жестом останавливает ее, показывая на фигуру Сары, которая спускается по лестнице к пляжу.

– Она видела. И пока они ничем не рискуют, могут переночевать у подножия скал. Вот если волнение усилится, им придется подняться сюда…

Марк вдруг осекается.

– Есть возможность укрыться, которую мы еще не исследовали…

– Какая? – удивляется Лора.

– Тебе надо будет рассчитать сопротивление, ты в этом сильнее меня, но я думаю…

– О чём ты? Марк?

– Лили, не говори пока никому. Мне нужно…

Он уже развернулся. Лора идет за ним к дому, Нинон бежит следом. Лили-Анн не двигается. Держа под мышкой банку с Лоумом, она смотрит на валы, один за другим обрушивающиеся на берег. Это первый реальный знак приближения стены взрывов. Следом придут другие. И эта мысль повергает ее в ужас.

Возможность укрыться?

Эти слова кажутся ей виртуальными.

Они не укладываются в голове.

Часом позже она спускается на пляж, с трудом таща бьющуюся о ноги тяжелую корзину. Все собрались во вчерашнем импровизированном лагере. Даже старик Макс здесь. Лили-Анн подходит к ним, ставит у ног Валентина свою корзину, которая опускается на песок с веселым позвякиванием.

– Бутылки! – радуется тот. – Аккурат в час аперитива!

Она садится рядом с ним. Он улыбается, достает из корзины целую башню пластиковых стаканчиков и раздает их всем вокруг костра.

– Лили, что ты будешь?

– Я не пью.

Он закатывает глаза.

– Ну конечно.

– Пошел ты.

– Зачем же ты принесла эти бутылки, чтобы не пить?

– Решила, что это доставит вам удовольствие. Я думаю не только о себе.

Валентин смеется.

– Нет, Лили, – шепчет он так тихо, что слышит его в шуме волн она одна. – Ты думаешь только о себе, с самого начала ты думала только о себе. И это не упрек, имей в виду.

– Неправда, – живо протестует она. – Я думала о сестре, о племяннице.

– Ты ради себя приехала сюда, не ради них.

– Ты зануда, Валентин.

– Рому или водки?

Челюсти Лили-Анн на миг судорожно сжимаются. Потом она роняет небрежно:

– Рому.

Ч – 44

Валентину хорошо. Костюм беспечного гуляки всегда сидел на нем как влитой, а дух веселого товарищества, царящий между ними в этот вечер после эпизода с замком из песка, создает иллюзию, что он живет в эти прекрасные часы в кругу друзей. Или просто живет, как просила его мать.

– …И вот тут-то Гвен меня поцеловал, – заключает Сара.

– Ты забыла рассказать про хорька, – вмешивается тот, улыбаясь уголком рта.

– Хорек!

Оба смеются.

– Что за история с хорьком? – спрашивает Браим.

– Я уже говорила, там, в кампусе, моя комната была напротив комнаты Гвена. Ну вот, и в тот самый момент, когда он наконец решился меня поцеловать, в коридоре раздался крик. Мы выбежали посмотреть, что происходит. Один студент орал как оглашенный, он якобы видел, что в мою дверь, оставшуюся приоткрытой, забежала крыса.

– Огро-о-о-о-омная крыса, – тоненько пищит Гвенаэль.

– На самом деле это был хорек моей соседки, он убежал и описал мою кровать. Так что у меня появился отличный предлог провести ночь в комнате Гвена.

– Как будто тебе нужен был предлог.

– Мне нет, но тебе был нужен.

Гвенаэль с усмешкой косится на Сару и вычеркивает очередную фразу на странице, которую перед этим перечитывал.

Валентин опускает глаза. На клетчатом одеяле он видит свои пальцы всего в нескольких миллиметрах от пальцев Лили. Она как будто расслабилась, такой он ее еще не видел. На губах дрожит улыбка, глаза блестят, озаряя бледную кожу лица. В уголке рта обозначилась ямочка. Она не может не чувствовать его взгляд. Она играет с ним. Эта мысль отметает сомнения, делает его смелым. Подвинувшись, он наклоняется к ее уху.

– Пойдем со мной. Пожалуйста.

– Куда?

Он встает, протягивает ей руку. Лили поднимается без его помощи. Должно быть, она и правда пьет нечасто, потому что шаги ее неверные, а содержимое стакана едва не впитывает песок. Рядом они уходят во тьму.

Их взгляды встречаются. Оба отводят глаза. Валентин старательно подгоняет к случаю свое поведение: вихляющая, расслабленная походка с едва уловимыми колебаниями, запрокинутое к небу лицо, непринужденный тон.

– А тебе не хочется пережить последнюю любовь?

– Последнее разочарование, ты хочешь сказать?

Он смеется. Мяч отбит. Панцирь у Лили крепкий, она отмела его предложение, даже не рассмотрев, но Валентин пребывает в такой эйфории, что не намерен сразу сдаваться. Он нависает над ней, хватает за плечи, ловит ее взгляд.

– Мы не успеем дойти до этой стадии, Лили! Нам достанется только прекрасное, безумное, упоительное! Только славное начало, без эффекта бумеранга. Идеальный вариант, разве нет?

– Кажется, меня сейчас вырвет.

– Романтика, знаешь ли, не всегда тошнотворна…

– Нет, меня правда сейчас вырвет…

И ее рвет.

Валентин придерживает длинные темные волосы Лили, пока она исторгает из себя избыток рома. Наконец она выпрямляется, смеясь. И как будто даже не замечает, что он прижимает ее к себе, ее это вполне устраивает.

– Чему ты смеешься?

– Я… я никогда… не была пьяной!

– Никогда-никогда?

– Никогда!

– Вау! Первая в жизни попойка за два дня до конца света… Тебе давно пора было меня встретить!

Она переводит дыхание и, высвободившись из его объятий, осматривается. Первые деревья высятся в нескольких метрах от них.