Город и его земли вместе со всеми жителями был владением городского бога, а городской правитель или жрец-царь (примером которого является Гильгамеш) – всего лишь управляющим бога. Боги создали человека, чтобы служить им, так что свободные горожане могли считаться слугами бога. Это утверждение можно проиллюстрировать множеством литературных примеров, но самым характерным является шумерский миф, в котором Энлиль отделил небеса от земли и перевязал раны земли в бывшем месте соединения – городе Ниппуре, где храмовая территория носит имя Дуранки – «связь земли и неба».

Господин... вонзил свою мотыгу в «место, где нарастает мясо»

[землю]

В дыре (которую он проделал) был головной отряд человечества,

(И) пока (люди) его земли прорывались из-под земли к Энлилю,

Он пристально разглядывал черноголовых.

Аннунаки [одна из двух главных групп богов] подошли к нему,

...

Черноголового потребовали у него [Энлиля].

Основная функция жителей шумерского города-государства – работать в храмовых поместьях, или, что в глазах древних было тем же самым, служить человеку, который был управляющим бога, а именно энси города. За это каждый свободный горожанин получал долю принадлежавшей богу земли, то есть храмовых владений. Размер этой доли варьировался в зависимости от статуса жителя: самый маленький участок имел площадь около акра, самый большой – порядка сотни акров, хотя права на более крупные владения представляли собой отклонение от ранней системы. Большие частные участки земли вряд ли могли быть обработаны владельцем и его домочадцами, и они использовали труд бедных свободных горожан, в более поздние периоды – рабов. Различия в размерах наделов земли существовали не только между представителями разных профессий, но и между представителями одной профессии, и причина разного отношения к несомненно равным людям не ясна. Возможно, существовала система семейных норм. Такая возможность (а в настоящее время мы можем говорить только о возможности) предполагается текстом, описывающим, как Марту, бог семитских кочевников, женился на молодой женщине из города Казаллу.

Дары для женатого человека, он удвоил их,

Дары для человека с детьми, он утроил их,

Дары для холостяка, он дал один.

Свободный человек мог владеть собственным домом, вероятно простой глинобитной хижиной, вроде sarifeh – в которых до сих пор живут иракские бедняки – с небольшим садом. Текст, описывающий реформы Урукагины, предполагает, что такой собственностью обладали все, даже бедные люди.

К концу раннединастического периода (когда информации становится больше) большей частью земли владели храмы, и возможно (хотя некоторые именитые советские шумерологи не приемлют этого вывода), что в ранний период храмы были единственными собственниками земли. Урукагина подразумевает это в повествовании о реформах, которые он пытался провести (см. главу 1), утверждая, что владение землей царем, царицей и принцами есть несправедливость по отношению к богам, которую следует исправить. Если раньше

дом энси присоединялся к полям энси, дом семейства жены (энси) присоединялся к полям семейства жены (энси) и дом отпрыска (энси) присоединялся к полям отпрыска (энси),

Урукагина решил, что должно быть так:

в доме энси и на полях энси он расположил Нингирсу [бог Лагаша] как хозяина, в доме семейства жены (энси) и на полях семейства жены (энси) он расположил (богиню) Баву как хозяйку, в дом отпрыска (энси) и на полях отпрыска (энси) он расположил (бога) Шулшаггану как хозяина.

В соответствии с той же концепцией орошаемые земли между городами Лагаш и Умма, из-за которых между городами постоянно возникали споры (доходило и до вооруженных конфликтов), описывались как «любимое поле Нингирсу».

Рост идеи частной собственности на землю происходил под очевидным влиянием семитских иммигрантов. В северных городах, где был особенно сильным аккадский (семитский) элемент, обнаружены контракты на продажу земли, датированные еще до аккадской династии. Но помимо нескольких исключений такого рода частная собственность на пахотные земли была очень редкой в раннем Шумере и необычной до периода Третьей династии Ура. Текст, претендующий на принадлежность Маништушу, третьему правителю Аккадской династии, в котором сказано, что в это время существовали крупные землевладельцы, как доказал И.Дж. Гельб, является старовавилонской подделкой.

Пахотная земля храмов делилась на три части, одна из них – «поле бога» – была предназначена для удовлетворения потребностей культа и храма. В одном известном случае она достигала четверти всей пахотной земли. Остальная земля распределялась между обитателями храмового поместья либо как надел, о котором уже говорилось в обмен на службу богу («поле содержания»), или как «поле труда», то есть земля отдавалась внаем за часть урожая. В течение раннединастического периода эта часть составляла 1/7 или 1/8 часть урожая, но к началу Третьей династии Ура увеличилась до 1/3. В дополнение к пахотным землям и частным садам были огромные болотистые участки земли вдоль берегов рек и лагун, где мог пастись крупный рогатый скот, да и свиньям там было чем поживиться. Еще были значительные открытые территории, где после зимних дождей находили пропитание ослы, овцы и козы.

Можно предположить, что термины «город-государство» и «храм» были синонимами. Вероятно, так оно и было в самом начале урбанизации шумерского общества (хотя этот вывод не приемлют советские шумерологи). Однако к тому времени, откуда исходит основная часть имеющихся в нашем распоряжении свидетельств, город обычно включал в себя больше чем одно храмовое поместье. Лагаш, к примеру, о котором мы информированы лучше всего, состоял из четырех городов или поместий, каждый из которых был сконцентрирован вокруг храма или группы храмов. Всего во время правления Гудеа известно (поименно) более двадцати храмов, а чуть позже, при Третьей династии Ура, это число почти удвоилось, но большинство из них были небольшими часовнями у одного из главных святилищ. Главным городским божеством был Нингирсу, а остальные боги находились с ним в родстве.

Божественной супругой Нингирсу была Баба или Бава, и ее храм в Лагаше имел более 11 тысяч акров пахотной земли. В Лагаше было еще три главных храмовых поместья, и подсчитано, что храмы получали со своих земель намного больше зерна, чем им было необходимо для пропитания и посевов. Большая часть излишков обычно вывозилась, но храмовые зернохранилища оставались ценным резервом для общины на случай нехватки в месяцы перед новым урожаем или неурожая. Интересная параллель: фараон тоже запасал зерно на случай голода в истории Иосифа (Быт., 41: 33 – 36). Храмовые книги, фрагменты которых были найдены в процессе некоторых раскопок, содержали записи о самых разных припасах, и храмовая территория, должно быть, считалась центром коммерческой деятельности. Сюда свозилось все, что давали храмовые земли, – зерно, овощи, сушеная рыба, сыр, финики, кунжут для производства масла, шерсть, шкуры для дубления, тростник для использования в строительстве. Кое-что (зерно, масло, шерсть) выдавалось обитателям божественного поместья, а остальное или использовалось в культах, или перерабатывалось в готовую продукцию. Шумеру не хватало трех важных сырьевых материалов: дерева (кроме древесины финиковой пальмы), камня и металла. С самого раннего периода все это приходилось ввозить из других районов, так что главные торговые пути были открыты уже в Шумере.