Злата знаком просит у меня сигарету, и мы теперь уже вдвоем пытаемся прикурить.

По смотровой площадке гуляет легкий, но настойчивый ветерок. Да и руки немного дрожат, если честно.

Наконец получается.

– Это – страшно.

Я киваю:

– Страшно. Но вполне обычно. Не только для России, но и для всей Европы. Горцы всегда и везде были бичом равнинной цивилизации. Нищие, злобные, принципиально не желавшие цивилизоваться. Что наши, что те же шотландцы или швейцарцы.

– Но их хотя бы не уничтожили.

Я криво усмехаюсь.

– Горские кланы никогда не были чем-то единым, – говорю твердо. – И выжили только те из них, кто смирился. Остальных – вырезали под корень. Везде. Иначе не получалось. Даже здесь: Российская империя не нуждалась в этих землях, они были абсолютно гиблыми – болота, малярия. Их только в начале двадцатого столетия кое-как осушили, а до тех пор поселенцев сюда отправляли, почитай, на верную смерть. Кавказ тогда считался хуже Сибири. Кто мог – бежал куда угодно, хоть на каторгу. Но и не воевать с горцами империя не могла. Потому что они непрерывно убивали и грабили всех своих соседей. Спускались с гор, грабили, резали – и убегали обратно, считая, что их никто не достанет. Такой вот образ жизни. По-другому они не могли, не умели и – не хотели. И тогда генерал Ермолов двинул сюда войска…

– И убил их всех, – кивает Злата.

– И убил их всех, – соглашаюсь. – А потом, во времена последнего русского императора, здесь, в прибрежных болотах, научились выращивать эвкалипты и уничтожили малярию, превратив эти земли в рай. Теперь тут мирно и очень красиво. Есть, кстати, заповедник, зверья полно: медведи, олени, косули, волки. Даже кавказские туры сохранились. Люди очень радушные живут, вне зависимости от национальности. Олимпиаду вон собираются проводить…

Злата вздыхает, и мы медленно спускаемся со смотровой площадки в небольшой ресторанчик при Императорском домике.

Мне говорили, что там готовят изумительный шашлык из дичи.

Наврали.

Мясо оказалось жестким, волокнистым и неприятным на вкус.

Зато все остальное, включая общую атмосферу и радостный звонкий смех моей постепенно отошедшей от «исторического потрясения» девочки было просто замечательным.

Она даже меда местного накупила.

Горного, каштанового, черного и чуть горьковатого.

Родителям, говорит.

В Чехию.

Хоть там и своего меда достаточно, но такого – дикого, чистейшего – у них все-таки не водится.

Заодно и вопрос с сувенирами решился.

А потом мы еще долго гуляли по горам и я ей показывал, как цветут по весне эдельвейсы…

…Обратно летели поздно вечером, бизнес-классом.

Родная редакция расщедрилась.

Злата, естественно, устроилась у окна – ей все было интересно.

Ребенок, ей-богу, ребенок.

Я раскрыл ноут, нашлепал по клавишам пару страниц текста и задремал.

А что?

Самое лучшее времяпрепровождение в этих летучих железных ящиках.

Но – долго поспать не удалось.

Девочка растолкала.

В непритворном ужасе.

– Дан! Дан!!! – толкает меня в плечо. – Посмотри вниз, там какая-то катастрофа!

Протер глаза, перегнулся через нее, вгляделся в иллюминатор.

Обычная ночь, изредка – редкие тусклые огоньки.

– Ну и, – зеваю, – где ты катастрофу увидела?

– Как где? Там же темно! Наверное, что-то случилось с электричеством!

Я тихо смеюсь.

Это тебе, милая, – не Европа.

Над которой лететь – будто над новогодней елкой.

– Золотой, – говорю, – милая, ты сейчас летишь над самой большой в мире по территории страной. А народу у нас живет столько же, сколько в Японии всего на трех островах умещается. Сто сорок с небольшим миллионов человек. Это еще что! Вот мы с тобой как-нибудь в Сибирь слетаем. Или на Дальний Восток, если «Луч» в этом году в первую лигу не вылетит. Возьму тебя туда обязательно, просто чтоб посмотрела. Так вот там будем часами лететь, а внизу – вообще ни одного огонька! Тайга…

Она смотрит на меня одновременно с ужасом и восхищением.

– Я, – качает головой, – кажется, понимаю, почему ты не такой, как другие. И твои друзья тоже. Чтобы жить в такой стране и не сойти с ума – надо быть особенным!

Я улыбаюсь, глажу ее по щеке тыльной стороной ладони.

– Ты тоже станешь такой же, как мы, – говорю. – А сойти с ума я тебе просто не дам. Не позволю. Ни за что. Потому что ты мне и такая нравишься. А пока – можно я посплю? А то мне ночью за компьютером сидеть, материалы в номер готовить.

– Можно, – обнимает меня и кладет голову на плечо.

Я только улыбаюсь в ответ.

И – немедленно засыпаю…

…Злата улетала восьмого.

В праздничек, так сказать, ага.

Как ножом себя друг от друга отрезали.

Но – все понятно.

Университет-то ей надо закончить.

Так что переедет она в Москву даже не после нашей свадьбы, а в лучшем случае после чемпионата Европы.

Придется потерпеть.

Приехал домой, поиграл с котом, покормил его, бедолагу.

Дождался ее звонка из Праги.

Выяснил, что долетела нормально.

И – заснул…

…Просыпаться утром в гордом одиночестве было немного не по себе.

Отвык, блин.

Ну, ничего.

У мужчины, чтобы легче переносить одиночество, есть футбол.

Ну, и работа, разумеется.

А мне еще и с котом повезло.

Ходит, трется…

…Вскочил, сделал положняковые ежеутренние сто отжиманий, покачал пресс, постучал по груше в маленькой комнате.

Порядок.

Теперь можно и в душ.

Тут-то он мне и позвонил.

– Привет, – говорит, – шакал ротационных машин.

– И тебе здорово, Серег, – отвечаю настороженно.

Он, хоть и распустил свою когда-то легендарную «Флинтс Крю», самую знаменитую хулиганскую банду за всю историю московского «Спартака», в которой был последним топ-боем, но до сих пор многие вещи в движе… гкхм… скажем так, координирует.

– Короче, – усмехается, – у тебя на вечер сегодня никаких планов нет?

Я задумываюсь.

– Да нет, в принципе, – осторожничаю, – такого, чтобы совсем срочно, нет. А что случилось-то?