Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гарри хмыкает.
– Я тебя, – говорит, – очень хорошо понимаю.
Пошли, подымили.
Молча.
Я свою сигарету даже до середины не выкурил.
Горчила, зараза.
И Злате звонить почему-то совершенно не хотелось.
А ведь – обещал.
Вернулись в купе, накатили еще по маленькой.
И опять – молча.
Потом зачем-то в окно оба уставились.
Проплывавшие там грязно-серые пейзажи Ленинградской области, не иначе, захотелось получше рассмотреть, ага.
– Парней бы надо предупредить, – вздыхаю наконец.
Гарри хмыкает.
– Успеем, – чешет упрямый бритый затылок. – Какой смысл сейчас на трубе зависать? Приедем, соберем общак. Вопрос-то, сам понимаешь, – не тривиальный.
И – опять в окно смотрит.
Чего он, там, интересно, не видел-то?
Речку, которую мы только что проехали?
– А этих? – мотаю головой на стенку соседнего купе, где сейчас безмятежно храпят ничего не подозревающие Али с Серегой.
Гарри опять грустно усмехается.
– А этих – когда проспятся. Сейчас все одно ни хрена не поймут, счастливчики. А из меня весь алкоголь испарился на хрен. И новый не берет почему-то, такая вот загогулина.
Снова молчим.
Думаем.
– Сербы, – спрашиваю наконец, – как думаешь, подтянутся?
Гарри кривится.
– Не думаю, – говорит, – знаю. Они и так собирались, когда про бритишей прослышали. И наши братья из «Делие», и гробари «Партизанские». С ними «кони» уже созванивались, с гробарями. А когда инфу от Дика туда закинем, так вообще, думаю, пол-Белграда подымется. Да и провинция тоже в стороне стоять не станет, верняк. Лишь бы пустили. Единственное, что хреново, о fair play в этой ситуации придется забыть, потому как резня пойдет обоюдная. «Балканский стиль», сам понимаешь. Они там, у себя, и друг друга-то не жалеют, а зарезать пару-тройку каких-нибудь йоркширских овцеебов, так вообще – галимое удовольствие. Представляешь, что после этого начнется?
Я молча разливаю водку по стаканам.
Бутылка, кстати, заканчивается.
Надо бы еще одну купить, думаю.
Оказывается, не надо.
Потому как Гарри, порывшись в сумке, еще один баттл оттуда извлекает.
Запасливый, блин.
Я вот, к примеру, – не озаботился.
– Даже, – вздыхаю, – представить страшно. Местная цыганская полиция сербов хрен остановит. Да и наши, уверен, озвереют сразу после первой крови. Мало, чует мое сердце, никому не покажется.
Мажор только согласно кивает.
– Расклад – самый что ни на есть наихреновый, – говорит. – Либо зарежут, либо посадят. Если же еще и румыны присоединятся – все, пиши пропало. Такой беспредел начнется – хоть святых выноси. Даже и не знаю, что делать…
– Что-что? – ворчу. – Выпивать пока что. А то ты прав – не берет ни хрена.
Выпиваем, снова идем курить.
За окном тамбура медленно проплывают ко всему на свете равнодушные северные пейзажи.
Серые избы, серое небо, серый изгиб мелкой речушки, серый снег в черных проплешинах.
Это – твоя родина, сынок.
Докуриваем.
Возвращаемся.
Снова наливаем, теперь уже из новой бутылки.
– Может, тебе и вправду остаться, Дэн? – смотрит на меня исподлобья Мажор.
– Это еще почему?! – вскидываюсь.
– Потому, – ворчит. – Не забывай, у тебя Злата беременная. Так что ты, орел, теперь не только за себя отвечаешь.
Прижимаюсь к холодному оконному стеклу разгоряченным, в испарине, лбом.
Аргумент, конечно.
Но, увы, – недостаточный.
– Ты и сам, – усмехаюсь, – не так давно третьего родил. И что, не поедешь?
Молчит.
Жует нижнюю губу.
– Давай, – говорит, – еще по одной, что ли.
– Давай, – соглашаюсь со вздохом.
Ой, нажремся мы с ним сегодня, думаю. Это она, зараза, ведь только сейчас не берет.
А потом – как накроет…
…Тем не менее – выпиваем.
– Я поеду, – спокойно говорит Гарри. – Но у меня, брат Данька, извини, совсем другая история. Во-первых, я элементарно старше. Пожил уже, в смысле. И видел своих детей. Носил их на руках. Они знают, кто их отец, если что. Во-вторых, я уже обеспечил свою семью, и если со мной что случится, ни жена, ни дети не будут бедствовать по-любому. Понимаешь? Ты же – совсем другое дело, старик. Так что подумай, не отвечай пока, прошу. Просто подумай – оно тебе надо? Никто из парней тебе слова худого не скажет, обещаю. Клянусь даже, можно сказать. Ну, короче, – сам понимаешь.
Я – молчу.
Ох, как это, черт возьми, соблазнительно.
И ведь правда никто ничего не скажет.
Кроме меня самого, к сожалению…
…А за окном все то же самое.
Кино, блин.
Про что-то предельно серое.
Нет, так все же нельзя, думаю.
– Ну, что, давай махнем? – предлагаю. – Потом пойду, еще одну сигаретку выкурю.
– Махнем, – спокойно соглашается Гарри. – А потом иди, покури. Только, извини, один. Мне что-то не хочется.
…Вышел в тамбур, выкурил сигарету.
Постоял, прижавшись лбом к стеклу.
Закурил следующую.
Голова – пустая, как барабан.
И сигарета, сука, горькая.
Просто курить невозможно.
А – хочется.
Добил эту заразу в две затяжки, фактически через силу. Зачем-то еще раз в окно уставился, автоматически вытащил третью, постоял.
Потом зачем-то сломал ее и сунул в переполненную тамбурную пепельницу.
Странно, думаю.
Они их не чистят совсем, что ли?
Только что ведь, блин, отъехали.
Совсем недавно.
Еще и остановки-то ни одной не было…
…Вернулся в купе, уселся на свою полку.
Гарри сидит, по-прежнему в окне что-то разглядывает.
Потом медленно поворачивается в мою сторону.
– Ну, что решил? – спрашивает.
Молчу.
Гляжу ему прямо в глаза.
Улыбаюсь.
– Ну и дурак, – вздыхает, разливая водку по стаканам.
Уже так, чуть-чуть.