– Похоже на это. Я не смог найти никаких свидетельств, чтоони формально разведены. Однако они не живут вместе и… словом, видишь, какаявыходит история. Пьер, видимо, пристроил ее в «Золотой гусь» снимать на фотопосетителей, чтобы дать возможность подзаработать. А теперь собери все вместе,и что получится?

– Ответ, который никак не подходит к моей задаче.

– Ты бы лучше сменил задачу, – посоветовал ему Дрейк. –Факты – вещь упрямая.

– Черт бы их побрал, – буркнул Мейсон. – Ты разузнал, гдепроживает этот Пьер?

– Этого никто не знает, – ответил Дрейк. – Когда он уходитиз «Золотого гуся», то словно под землю проваливается.

– Ну что ж, – сказал Мейсон, – поскольку он замешан в этомделе, да еще и оказался мужем такой интересной особы, как Джилсон, пусть твоисыщики проследят за ним. Нужно выяснить, куда он отправляется после работы.

– Смотри, истратишь кучу денег, прежде чем мы справимся сделом, – предупредил его Дрейк.

– Ничего страшного, – сказал ему Мейсон. – Мне нуженрезультат. Пойдем-ка навестим этого оптика.

– Мою машину возьмем или твою?

– Мою. На твоей мы туда и до ночи не доберемся.

– Отлично, – сказал Дрейк, – езда с тобой всегда настоящееприключение. Поехали.

Предупредив Деллу Стрит о своем местонахождении, Мейсон иДрейк отправились к доктору Карлтону Б. Рэдклиффу.

Несмотря на все многообразие своих занятий, доктор Рэд-клиффявно не желал переутомлять себя.

Над прилавком в глубине магазина в глаза посетителю бросаласьнадпись:

«ГРУБИТЬ МНЕ И ТОРОПИТЬ МЕНЯ СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ».

При входе в магазин стоял прилавок, где принимали в починкучасы. Когда Мейсон и Дрейк вошли в помещение, доктор Рэдклифф сидел заприставным столом с лупой в глазу и работал.

– Одну минуту, – бросил он через плечо, продолжая возиться счасами. Осторожно приподняв пинцетом рубиновую крупинку, он принялсяпристраивать ее в нужное место.

Немного погодя он отодвинул стул, подошел к прилавку ипосмотрел на посетителей взглядом, в котором угадывалось лукавство.

– Чем могу служить, джентльмены?

– Нам хотелось бы получить у вас кое-какую информацию, –улыбнулся в ответ Мейсон.

– Информация – это не по моей части.

– Я думаю, что такого рода информацией вы можете с намиподелиться.

– Я человек пожилой; мне мало что известно. Мир так быстроменяется, что я за ним просто не поспеваю.

– Мы хотели бы расспросить вас об очках, – сказал Мейсон.

– Очки – это совсем другое дело, – согласился Рэдклифф. – Вчасах и очках я знаю толк. Это как раз то, что я успел изучить. Я изучал их всюжизнь, но жизнь так коротка! Так чем я могу быть вам полезен?

– Нам хотелось бы узнать у вас кое-что об очках миссисМейнард, – сказал Мейсон.

– Мейнард, Мейнард, о ее очках… О да, это о тех, чторазбились. Но я их уже отослал. Она меня ужасно торопила.

– Так они были разбиты?

– Одно стекло треснуло. Кроме того, на обоих стеклахостались глубокие царапины от… Но зачем вам, собственно говоря, это нужно?

– Нас интересует, могла ли она видеть без очков?

– Могла ли она видеть?

– Да.

– Джентльмены, на что вам такая информация?

– Нам необходимо это знать.

– Вы друзья миссис Мейнард?

Мейсон заколебался.

– Да! – ответил за него Дрейк.

Часовщик вежливо улыбнулся:

– Тогда все просто. Вы можете узнать это у самой миссисМейнард.

– Доктор Рэдклифф, я адвокат, – сказал Мейсон. – Я пытаюсьустановить некоторые факты. Я хочу…

Рэдклифф энергично затряс головой, прежде чем Мейсон успелзакончить фразу.

– Никаких сведений о пациентах и покупателях я не даю.

– Но эти сведения могут оказаться очень важными, – сказалМейсон. – Как свидетель, вы…

– Как свидетель, да. Вы адвокат, вы знаете законы. Я всеголишь оптик, ювелир и часовщик. Законов я не знаю. Но кое-что мне все жеизвестно. Как свидетель, я получаю повестку, являюсь в суд, потом занимаюскамью свидетелей и приношу клятву говорить правду, и только правду, и ничегокроме правды. Затем отвечаю на вопросы. Судья предупреждает меня, что я долженотвечать на вопросы. А сейчас на ваши вопросы я отвечать не стану. Я этого недолжен. Мы с вами поняли друг друга, да?

Глаза Рэдклиффа оставались насмешливо-вежливыми, но что-то вего голосе свидетельствовало о том, что он тверд в своих убеждениях.

– Мы с вами поняли друг друга, – сказал Мейсон. – И тем неменее спасибо. Пойдем, Пол.

Уже в машине Дрейк сказал:

– Тебе не кажется, что мы бы разузнали куда больше, если бы…

– Нет, – перебил его Мейсон. – Мы бы только сильнеенастроили его против нас. Но мы узнали главное: миссис Мейнард принесла емусломанные очки, у которых оба стекла были сильно поцарапанными. Так что когдаона займет место свидетеля обвинения, я спрошу ее, как обстоят дела с еезрением и насколько хорошо она может видеть без очков, а потом попытаюсьдоказать, что в автобусе она была без очков, так как они лежали у нее всумочке, поцарапанные и потрескавшиеся.

– И ты полагаешь, что она придет на заседание суда в очках?

– Я полагаю, что теперь она не будет снимать их ни наминуту, – сказал Мейсон, – однако я почти уверен, что в автобусе она была безочков.

– Это будет не так-то просто доказать, – заметил Дрейк.

– Именно по этой причине я не стал приставать к докторуРэдклиффу.

– Я тебя не понимаю, Перри.

– Если бы я стал настаивать, он мог бы отправиться к ней ипредупредить, что мы расспрашивали о ней. А так примерно шансов пятьдесят, чтоон не станет этого делать. Мы ничего не узнали, очки ей доставлены, так что онможет спокойно продолжать чинить свои часы. Он не из тех, кто любитпосплетничать. Это немногословный, опытный мастер, которому важнее всего, чтобык нему не приставали и не мешали работать.

– Полагаю, что тут ты прав, Перри, – кивнул Дрейк.

– И все же, – сказал Мейсон, – мы вызовем его в суд, кактолько будет назначена дата предварительного слушания.

– А когда это будет?