время суток. В квартире стоял запах жаренных морепродуктов и соевого соуса. «Так пахнет завтрак или ужин?» — накидывая халат, спросил он сам у себя, и пошёл на кухню.

— А вот и работник месяца проснулся, — усмехнулась девушка. На ней была трикотажная сорочка телесного цвета, от чего создавалось впечатление, что Морин была без одежды.

— Да, забавный сегодня день, — изнеможённо сел на стул Питер, ему болела голова после долгого сна. — Вроде бы и выспался, но ощущаю себя ещё более разбитым и скомканным, наверное, лучше бы я вообще не ложился повторно в кровать.

— Ничего, скоро расходишься и будешь чувствовать себя хорошо, — сказала девушка, перемешивая блюдо на сковороде. Кухня в квартире была просторной, с островной частью по центру, где располагалась столешница. Правильные, лаконичные и чёткие линии мебели в стиле хай-тек подчёркивали лёгкость и воздушность пространства. В интерьере присутствовали стеклянные и металлические вставки, отсутствовали лишние элементы декора. Преобладали строгие оттенки чёрного и серого тонов, кое-где виднелись металлические блики. Питер по своей натуре был ценителем минималистических форм, но назвать его перфекционистом было сложно. — Поспал ты, конечно, неплохо. Почти что сутки! Будешь ужинать, ну или завтракать, не знаю, как правильно выражаться в таком случае. Жареные мидии с чесноком и соевым соусом.

— Спасибо, Морин, я не голоден, да и мидии особо не люблю, — с усилием произнёс Питер, массируя виски в надежде, что отступит головная боль. — А где ты взяла продукты?

— В магазин сходила, — обидчиво сказала девушка. — У тебя холодильник стоит просто так? Он же совсем пуст, кроме двух бутылок красного вина там совсем ничего нет.

— К твоему сведению, я не ел в этой квартире почти что полгода. Неудивительно, что здесь нет еды, — Питер подошёл к окну и приподнял рулонную штору. — Наверное, прогуляюсь немного, взбодрюсь.

— Странный ты… Заодно сходи поужинай куда-нибудь, где не подают невкусных мидий.

— Не обижайся, я действительно не хочу есть, а ты перекуси, приятного аппетита, скоро вернусь, — он быстро оделся и скрылся за дверью. Морин, выключив плиту, в непонимании опустила руки. Ей было интересно, что сейчас тревожило Питера, и о чём он мог думать. Она понимала, что он ей ничего не расскажет и не поделится своими проблемами, как и не спросит у неё, как она себя чувствует. «Это меня не огорчает, обычное женское любопытство», — вслух сказала она и словила себя на мысли, что аппетит у неё совершенно пропал.

Весенний вечер. Цветочный аромат витал с одной улицы на другую, с другой на третью, — и так до тех пор, пока не заполнил собой каждую улочку, убаюкивая уставший город. Май — апогей весны, подводящий итоги поры года. Месяц, с которым связали и которому посвятили больше всего произведений искусства. Время, когда проще всего мечтается, когда последняя надежда преобразуется в сильную веру, оставляя позади всё негативное и ненужное.

Питер медленно шагал, наполняя лёгкие свежим воздухом, плотным и почти что осязаемым. Погружённый в себя и безучастный к окружающему миру, он думал над своей дальнейшей судьбой, которая начинала извилистой дорогой катиться вперёд, а не наматывать, как это было раньше, бесчисленное количество кругов, соединяя прожитые дни, знакомых людей и эмоции, прикрытые вуалью фальши, в следующий день, который снова предстоит просуществовать. Рядом с ним проносились люди, у которых также свои судьбы: прямые, извилистые, стоящие на месте, круглые, и даже предопределённые. Мальчишка, которому на вид было не более девяти лет, случайно задел Питера за рукав, и это направило мысли последнего в другую сторону. «А кем он станет? — возник в голове у Питера вопрос. — Возможно, это будущий гений, который впоследствии сможет изменить ход истории, или же врач, спортсмен, модельер, журналист, политик, а возможно, это будущий преступник, который станет презирать людей и ненавидеть землю, по которой он будет ходить. Но сейчас этот ребёнок — чистый холст, на котором рисуют его родители, близкое окружение и общество в целом. А как он будет в дальнейшем смотреть на этот мир, зависит от мазков, оттенков и тонов красок, высохших на личностной поверхности».

Питер достал телефон и набрал номер Ассоль, ему не терпелось с ней поговорить, просто услышать её голос, даже если их диалог будет обо всём и ни о чём. Не прошло и двух гудков, как на звонок ответили:

— Привет, Питер, — доносился из телефона нежный голос, который так сильно он желал услышать.

— Привет, как ты? Как твои дела?

— Вроде бы неплохо. Ты знаешь, что я заболела, и как обычно тёплой весной, — улыбаясь, жаловалась девушка. — А ты там как? Как дела на работе?

Питер, присев на лавку, задумался о том, что зря затеял эти взаимоотношения с Морин. Стоило снова ему услышать Ассоль, так он тут же понимал, что именно с ней ему хочется проводить вечера и выходные. Он и так знал, что хочет с ней засыпать и просыпаться, наслаждаться лёгкими прикосновениями, будоражащими сознание. И после усталого дня Питеру хотелось уткнуться в волосы Ассоль, лечь ей на колени, ощущая прилив нежности и тепла. Но сейчас это было невозможно, хотя где-то в глубине души он понимал, что рано или поздно это произойдёт, но нужно было время, которое, как казалось ему, уходит у него из-под ног. И чем дольше Питеру приходилось ждать, тем больнее он это переносил и тем больше об этом думал.

— Питер, ты слышишь меня? — Не услышав ответа, спросила девушка.

— А, да… Неплохо, даже очень хорошо. Если такими ударными темпами проработаем ещё квартал, то сможем окончательно обособиться от компании Ричарда, но интуиция подсказывает мне, что этого он нам не простит, — поделился прогнозами на будущее Питер и после небольшой паузы продолжил: — А ещё Генри… — И тут его вопросом перебила Ассоль, которая пропускала все вышесказанные слова мимо себя:

— А как у тебя дела с Морин? Всё хорошо? — этот вопрос обескуражил Питера, он явно его не ожидал. Хоть он и рассказал всё без преуменьшений и преувеличений во время их прошлого разговора, не желая больше врать Ассоль, сейчас же этот вопрос показался ему крайне непонятным.

— Не знаю. Разве может быть что-то хорошее в этом? Да, я засыпаю не один, и благодаря этому