Я сказала дедушке, что не курю, и он заметно расстроился, прежде чем сказать в полный голос:

— Нормальная дурь, как раз готовил на твой выпускной.

Он вернулся на кухню и начал усердно сгребать еду с тарелки, а это означало, что он, скорее всего, уйдет не попрощавшись. Обычно люди начинали упаковывать еду перед самым концом мероприятия, но дедушка всегда боялся, что ему ничего не достанется, и забирал свою порцию раньше всех. Я смотрела, как он продолжает перекладывать куски мяса в пластиковый контейнер, и мне даже стало интересно, когда же он решит, что ему хватит.

Тут из-за угла появился Бретт и предложил прогуляться с ним.

— Ты что, хочешь, чтобы я сбежала с собственной вечеринки?

Он заметно нервничал.

— Просто пройдемся до моей машины.

Мы пересекли тупичок, у которого жили мои тетя с дядей, и подошли к припаркованной под углом машине Бретта. Зеркало с пассажирской стороны находилось всего лишь в нескольких дюймах от почтового ящика наших соседей. Бретт открыл дверь со своей стороны, задержался на мгновение внутри и вылез… ни с чем. Нет, что-то было в его руке.

Коробочка.

Я почему-то подумала, что Бретт собирается сделать мне предложение, хотя это было и нелогично. В ушах запульсировала кровь, заглушая звуки окружающего мира. В этот момент мне вдруг открылась истина о моих настоящих желаниях. Бретт так долго был мне надежной опорой, что со временем стал казаться единственным, по моему мнению, способом выбраться из дома матери. Раньше мы уже заводили речь о свадьбе, но как о чем-то далеком, что наступит не скоро. Он был моим лучшим другом, и я любила его, но теперь у меня было кое-что и помимо него. Я поступила в колледж. Мне уже не нужно было принадлежать ему или кому-то еще, чтобы прокладывать свой собственный путь туда, где я еще не побывала.

«Если он сделает предложение, прояви силу воли и откажи», — убеждала я себя.

Он рассмеялся, увидев мое замешательство, и, вероятно, остался доволен, что я так серьезно отреагировала. Взяв меня за руку, он сказал:

— Я не делаю предложение.

И открыл коробочку. Внутри лежало кольцо. Я удержалась от того, чтобы взять его, и даже начала оттягивать руку, но Бретт меня удержал.

— Это не кольцо под названием «Выходи за меня». Это кольцо под названием «Я горжусь тобой».

Он взял кольцо и протянул его мне — полоску из белого золота с сапфиром в центре, моим самым любимым драгоценным камнем, и с почти микроскопическими бриллиантами по краям. Паника меня покинула, и я взяла кольцо. Оно было прекрасным. Мне оно сразу понравилось. Бретт надел его мне на безымянный палец правой руки, и оно подошло. Когда мы вернулись домой, то на кухне уже было полно народа и все накладывали себе макароны с сыром, кукурузный хлеб и барбекю. Сестра отца спросила, где мы были, и я в ответ показала ей кольцо. Мама сказала, что оно красивое, но заставила честно признаться, не помолвлены ли мы. Я честно сказала, что нет.

Дедушка обнял меня и протянул пятьдесят долларов.

— Продал ту дурь, — прошептал он.

Незадолго до конца учебного года одна из моих любимых учительниц, мисс Р., объявила о своей помолвке. Она собиралась переехать в Чикаго и выйти замуж за мужчину, который так же обожал музыку, как и она. На первом году старшей школы мы с ней сблизились на почве «Ромео и Джульетты» и модных журналов. Выглядело это так, будто мы запланировали покинуть школу вместе. После вечеринки я зашла к ней в гости. Она упаковывала свои записи, винтажную мебель и всякие безделушки. Несколько сумок с вещами она захотела подарить мне, и я с радостью их приняла. Загрузив в багажник два огромных пакета и сумку, я показала ей свое кольцо. Мисс Р. долго его рассматривала, потом вытянула правую руку и спросила, помню ли я кольцо, которое она носит. Я помнила то кольцо и обратила на него внимание еще годом ранее. Тогда мисс Р. сказала, что купила его в качестве напоминания о том, что нужно заботиться о себе. Я напомнила ей о ее словах, и она довольно улыбнулась. Она сняла кольцо и положила его мне в ладонь, закрыв пальцы над ним. Потом долго держала мой кулак в своих руках.

— Бретт очень милый, и это прекрасное кольцо. Но у тебя есть свой собственный бриллиант. Тебе не нужны чужие бриллианты.

22

В тот день, когда я уезжала в Государственный университет Болла, мама была не в духе. Когда я вернулась домой после прощания с Бреттом, во время которого мы пообещали друг другу сохранять отношения на расстоянии, она пришла в бешенство из-за каких-то слов бабушки об Аллене или из-за спора бабушки с ним. Я поняла это из обрывков телефонного разговора, который она вела с одной из моих теток.

Я думала, что в какой-то момент она отойдет от телефона и поможет мне загрузить в машину вещи. Но она этого не сделала. Когда машина была уже загружена и я обнимала на прощание своих братьев, я надеялась, что она вот-вот повесит трубку. Мы начали обниматься уже с сестрой, как мама сказала, чтобы та тоже садилась в машину.

— Зачем? — спросила сестра в недоумении.

Мне просто хотелось побыстрее отправиться в путь. Мама смотрела на сестру, пока та не села в машину, и я последовала за ней. Передав телефон одному из моих братьев, мама села на водительское сиденье. Мы отъехали от дома, проехали по улице и свернули на главную дорогу. Когда мы остановились на заправке, кто-то помахал маме, и она в ответ широко улыбнулась. Улыбка ее сияла, как и все вокруг.

Я смотрела в окно и считала столбики с указателями миль, пока не сбилась со счета, после чего пришлось начинать счет сначала. Голос матери растворился в моих мыслях, и я представляла себе свою новую жизнь, навстречу которой ехала. Несмотря на подготовку, почти все мои представления о колледже основывались на просмотре сериалов и фильмов, в которых родители плакали, расставаясь со своими детьми. При прощании они фотографировались или снимали видео и говорили то, что давно хотели сказать, или то, что говорили раньше каждый день, но боялись, что дети это забудут. Всякие глупости и мечты. Я ненавидела себя за то, что хочу чего-то подобного в реальной жизни, и за то, что поддавалась таким мечтам. Я надеялась,