Письмо оборвалось.

Анна испытала досаду.

На самом интересном месте пленка разрезана и склеена заново. Кто-то не хотел, чтобы выводы мадам Айоки стали известны. Почему-то они, эти выводы, были важны настолько, что их удалили с копии документа полуторавековой давности. А ведь время делает неважными старые тайны. Значит, эта тайна по-прежнему актуальна?

Что хотела сказать в своем напутствии Госпожа с Земли, воспитательница первых белошвеек?

Анна в задумчивости перемотала белое, ничем не заполненное поле пленки; потом бегло просмотрела хозяйственные пометки, сделанные разными почерками: на этой части пленки оставляли пометки все, кому не лень. Она прочла записку, показавшуюся ей любопытной (надо спросить Тимоха Рея – какое здешнее дерево называется селлозия?) Человек писал, что из надреза на стволе этого дерева нацедили молоко, похожее на кокосовое, приятное на вкус и питательное. Записи, судя по датам, шли в обратном порядке. Ей даже пришлось перевернуть свиток, чтобы читать их, – эту часть пленки наспех подклеивали к дневнику госпожи Айоки, и подклеили неправильно – верх к низу.

Белль обнаружила еще один рисунок бункера. Схема сделана от руки, зато четкая, совсем не выцветшая, и понятная – на ней были только емкости для воды, находившиеся во внутреннем помещении, где они провели ночь, и краткие записи. Пометки делали бегло, раз в сутки, и все время – по утрам. И они принадлежали людям четвертой разведывательной экспедиции.

Тимох успел ей рассказать, что первый экипаж, опустившийся на Ило Семилунный, погиб в полном составе.

Ровно через сутки вторая команда обнаружила следы их миссии, запеленговав пустую разведывательную капсулу, заросшую колючим терном и лианами. Удивленные разведчики обнаружили в палатке с эмблемой «Вiдавочца» на месте своих товарищей точные их копии, словно сплетенные из густо перевитых корней. Странная смерть застала людей во сне, тончайшие корни имитировали даже рельефы прикрытых веками глаз и складки одежды. Все звездолетчики лежали на спине, расслабленные и умиротворенные. Загадочные местные растения уже начали разрастаться, разрушая занятую форму. Это был кошмар наяву: из руки капитана корабля, Жака Аарона, тянулся пучок зеленых облиственных стеблей. В середине грудной клетки навигатора Ингвара Торвальдсена выросло юное деревце, поражавшее мощью свилеватого ствола.

Опоздай второй экипаж еще на сутки, от их товарищей не осталось бы и следа. Но первая трагедия кое-чему научила исследователей, и они не рискнули провести ночь на очаровательной планете, тем более вне корабля. Пока не подтянулись отряды службы терраформирования и не были сооружены первые бункеры, люди изучали Ило Семилунный с космической орбиты.

Так рассказал Тимох.

Он хорошо рассказывал.

У него низкий бархатный голос с ровными интонациями, и Мрия несправедлива к нему: пилот не картавит, он чуть раскатывает «р», но от этого его речь приобретает весомость и совсем не похожа на легкомысленную болботню голубей с Земли, родины белошвеек.

Анна подумала, что сегодня Тимох должен вернуться.

Пусть бы он вернулся скорее и с хорошими новостями. Ей хотелось снова видеть его. Единственное, что смущало: рядом с ним она теряла уверенность в себе и ее прежние планы отступали и казались неважными. Она решила – это потому, что все белль слишком много времени проводят в одиночестве. Ей нужно помнить о других людях, как это умеет Мрия. Мрия не замыкалась в своем челноке, она всегда была такая… популярная. Мрия любит игру в мяч и любит зрелища. И поступление в университет – идею Анны – она поддержала сразу. Правда, сейчас Мрия об этом не вспоминает. Первая белль нашла своего Ветера, а потом появилась малышка Надья, и Мрия счастлива – Анна видит, как она счастлива.

Вторая белошвейка окинула взглядом безмятежно-яркое небо Ило.

У нее есть еще полчаса на одиночество, потом она вернется на базу.

Анна стала просматривать бытовые записки и скоро не пожалела о том, что потратила время, разбирая следы гелиевой ручки, оставленные разными людьми и порой похожие на каракули.

«Пробили скважину и достигли уровня грунтовых вод. Пошла сильно минерализованная вода. Решили не устанавливать опреснители, будем, как раньше, пить воду из местного ручья, она отличного качества. Минералкой заполнили цистерну. Исследование покажет, как можно ее использовать».

«Очищаем периметр бункера от растений, выжигая санитарную полосу вдоль стен».

«Утром наше убежище оставалось чистым. Главное правило: не заносить землю и растения внутрь».

«Сегодня с трудом выбрались наружу: внешний периметр покрылся белесой плесенью, похожей на грибницу, густо прорастающую грибами. Не только пол, но и стены до уровня пояса – все покрыто мерзкой слизью, лишь на вид кажущейся крепкой, но расползающейся под пальцами, как желе. У Вилли повреждена левая ладонь. Выходя, он дотронулся до дверного проема, и этого было достаточно, чтобы получить болезненные ожоги. Вилли сердится. Мы стали смывать плесень минеральной водой, расчищая дорогу к внешней двери. Оказывается, плесень гибнет от этого раствора. Бункер отмыт. На общем совете решили закачать в емкости минеральный раствор, гидролизом повысить концентрацию солей и использовать для дезинфекции базы. Вечером на всякий случай смочили помещения первого уровня минеральной водой из скважины».

«Утро. Бункер чист. Плесень оказалась не плесень, а местный гриб, но он не стал занимать нашу территорию. Сушим и проветриваем бункер: в помещениях повышенная влажность, накануне мы щедро полили бетонный пол здешней минеральной водой. Но теперь можем не бояться за наши жизни, по крайней мере в пределах этих стен».

Асус, пилот лесовоза класса «земля-орбита», бросил третью попытку отыскать свои ключи. В досаде наступил на валявшуюся тисовую ветку, и ветка дала себя сломать, но при этом, изогнувшись, до крови поцарапала ногу пилота. Асус крикнул:

– Кто-нибудь видел ключи от «Дюка»? Ну и дерьмо!

Из-за диска лесовоза выбежала девушка.

– Кто? Что? Что случилось? – пискнула она.

Она была небольшого роста, только начала карьеру флорлингвиста и понимала свои обязанности буквально, то есть старалась находиться везде и сразу. Ее профессия требовала быть в курсе всего, что произносится на базе дровосеков, и потому неофициально называлась «ухо». В случае с юной Оази бригада лесорубов называла ее не иначе как «наши Ушки».

– Наши Ушки тут как тут! – прогудел в бороду бригадир Аристарх. – Молодец, девчонка, далеко пойдешь!

Пилот Асус буркнул:

– Лучше бы вас укомплектовали дополнительными глазами!

Он озирался вокруг себя, сердясь все больше и уже не пытаясь скрыть досаду.

– Потерял чего? – невозмутимо поинтересовался Аристарх.

Аристарх – локал, причем потомственный и чистопробный: его предки заселяли Ило Семилунный, и с той поры в его родословное древо ни разу не вплеталась инопланетная ветвь. Похоже, мужчины из рода Аристарха никогда не увлекались красотками с кораблей Звездного флота, а женщин не волновали мужественные пилоты, или пронырливые торговцы, или вальяжные туристы. Среди лесорубов Аристарх пользовался большим авторитетом не только за чистоту иланской крови, обеспечившей ему безошибочное понимание леса, но больше – за умение отстаивать интересы бригады. А еще про Аристарха ходила легенда, что он один из немногих за сто двадцать лет колонизации Ило, кто провел ночь в лесу. И не просто остался в живых, а сумел договориться с деревом, и дерево всю ночь охраняло его от флорников.