Света с моим отцом его не заметили: они слишком счастливо смотрели друг на друга, улыбаясь и держась за руки, что я на мгновение ощутил себя полным мудаком, вспоминая, что думал о маме Окси. И вспоминая, как хотел помешать их браку, просто трахнув дочь и забрав все движимое и недвижимое имущество отца.

Ну я и мудак.

— Крис, ты чего? — потрясла меня за локоть нимфа, пока я гонял в голове эти мрачные мысли. — Ты не рад?

— Рад. С чего ты так подумала? — я растерянно перевел на нее взгляд, а она хмыкнула.

— Смотришь так, будто убить всех хочешь. Тебя раздражает официальная часть? Если ты хочешь... — она понижает голос, и он звучит несколько печально, — если хочешь, мы можем пожениться тихо. Просто расписаться... в джинсах и футболке.

— Конфетка, не гони. Я мечтаю в первую брачную ночь сдирать с тебя именно белое платье, а не джинсы с футболкой. Считай, что теперь это мой личный фетиш.

— Извращенец, — тихо, со смешком, фыркает Окси и сжимает мою руку. Я чувствую ладонью кольцо на ее безымянном пальце.

Именно оно и спалило нас. Случайно.

Когда уже в ресторане все под градусом травили шутки и истории, а нимфа неожиданно потянулась через столик за... черт, не помню. Вроде за сыром.

— Окси! — Светлана, округлив глаза, неожиданно хватает ее за руку, отчего нимфа тихо охает, едва не падая лицом в салат от неожиданности. — Это что?

— Моя рука, мам!

— На пальце! Ты... — она поднимает на меня изумленный взгляд, а я в ответ приподнимаю бровь. — Кристиан, вы... или не ты?...

— Я. Сделал Оксане предложение, — произношу я, и за столом воцаряется тишина.

Нимфа начинает краснеть. Я наблюдаю, как сначала вспыхивают у нее уши, потом щеки, а потом и вся она, нахмурив бровки.

— Так быстро? — отмирает первой Светлана и задумчиво вертит палец дочери, рассматривая кольцо, а потом украдкой ей подмигивает, и хитро улыбается. — Красивое, Окси.

— Ну, что ж... — отмирает следом и отец. Он смотрит на меня — долго и пристально и я смело встречаю его взгляд. Мне скрывать нечего. Избегать этих разговоров я тоже не стану. Так уж вышло, и кто виноват в том, что мы сводные? Мы молчали, потому что не допустили бы, чтобы родители разрушили свое счастье, отменив свадьбу ради того, чтобы их дети поженились спокойно и без шепотков за спиной.

— Давайте отметим и их помолвку? — улыбается ему Светлана, и в глазах у нее блестят слезы. Кажется, она растрогалась и, похоже, очень, потому что они блестят с каждой секундой все сильнее и сильнее и вот уже бегут по щекам, а она всхлипывает. Отец подрывается из-за стола и бросается к ней.

— Света? Ты чего? Что случилось?

— Мааааам?! Почему ты плачешь? — жалобно спрашивает нимфа.

— Ничего, я сейчас... сейчас успокоюсь...

— Мам!

— Свет?

— Да тихо вы! — восклицает Светлана, смахнув с лица слезы, и смотрит на нас, улыбаясь. — Счастлива я! Счастлива! Вот и плачу.

В общем, получилось все немного даже лучше, чем мы с Оксаной ожидали.

— Ну что, за вас? — врывается в мои воспоминания голос Макса, и я поднимаю на него взгляд. Друг держит в руках кружку с пивом, весело улыбаясь: — наливай Оксанке, Крис. Когда хоть свадьба-то? Нас пригласите?

— Через месяц, — отвечаю я. — Куда вы денетесь-то?

Официант берет бутылку с вином, чтобы плеснуть его нимфе в бокал, но она неожиданно останавливает его жестом.

— Нет-нет, не надо. Я лучше сок, — она ловит мой удивленный взгляд, почему-то смущается и бормочет: — Голова с утра болит немного, Крис. Прости, я без алкоголя. Боюсь, хуже станет.

— Ладно, — пожимаю я плечами.

Почему мне кажется, что она сказала неправду? С другой стороны, зачем врать о том, что голова болит? Может, ей это вино не нравится? Окей, пусть пока пьет сок, потом разберемся.

Окси отказывается от алкоголя весь вечер, мотивируя это головной болью, и звучит она уже убедительнее, поэтому я перестаю к ней цепляться, перебирая названия вин. Мы расходимся с Максом и Полинкой около десяти: почему-то я уверен, что мы увидимся еще не раз и не два за этот год. Возможно, в наших жизнях наступила именно та часть, когда люди уже не просто дружат, а дружат семьями. Возможно, мы с Максом будем реже встречаться за кружкой пива в баре, и вместо этого наши выходные вечера будут проходить у кого-то дома, в шезлонге возле бассейна, или на диване в гостиной перед телеком, где идет какой-нибудь футбольный матч.

Напрягало ли это меня? Нихрена. Впервые я думал, что моя жизнь такая, какая должна быть. И ее больше не надо заполнять ненужными вещами.

Мы возвращаемся домой. Квартиру отец так и не сдал, оставив нам. В полной темноте я, захлопнув дверь, мягко прижимаю Окси к стене и целую. И снова понимаю, что не ошибся. Я бы хотел делать это каждый день, каждый вечер, и каждое утро.

— Люблю тебя, конфетка, — шепчу я ей в губы. — У тебя прошла голова?

— Дааа... — шепчет она в ответ, и я, усмехнувшись, подхватываю ее на руки, сажая на тумбочку. Об стену с тихим звоном бьется бутылка с ликером, которая так и осталась стоять с того вечера, когда мы притащились из клуба. Я, растянув губы в ухмылке, беру ее и показываю Окси.

— Тогда развлечемся? Презент от твоей подружки так и остался невскрытым, и я неожиданно придумал ему применение. Хочу слизать этот ликер с тебя, конфетка. Так ты будешь еще слаще.

— Крис... — шепчет неожиданно она, обхватывая мое лицо ладонями, — я должна тебе кое-что сказать…

Он замирает, чуть нахмурившись и явно готовясь к тому, что я сейчас сниму кольцо и пошлю его подальше. Я уже научилась замечать его опасения в его взгляде, голосе, жестах. В том, как он прижимает меня к себе даже во сне. Как старается не шуметь, когда просыпается раньше. Как выбирает продукты в супермаркете, лишь бы мне не попался несвежий йогурт. Я заметила, что Крису самому нравится роль мужа, вижу, как он вживается в нее, и конечно, для него это в новинку. Признаюсь, что я сама боюсь: вдруг однажды ему все это надоест. Ему тридцать три. Несмотря на брак с Ланой, он привык к свободе. Привык курить в постели с одноразовой куклой, подцепленной в каком-нибудь клубе. Привык ни перед кем не отчитываться и жить сегодняшним днем. А теперь у него планы: свадьба, медовый месяц, новый дом в Вене, куда он собирается увезти меня. Но что, если завтра он придет в себя и поймет, что ему все это не нужно?

— Что-то случилось? — озабоченно произносит он, глядя мне в глаза с беспокойством.

— Нет, — мотаю я головой, глупо улыбаясь. — Я просто… — Не знаю, как признаться ему в том, что я уже два дня ношу в себе и никак не могу выносить, терзаемая сомнениями. Поэтому просто залезаю в свою сумочку, вытаскиваю из нее заветную полоску и со вздохом подаю Крису.