Чародей пошевелил рукой, и терраса исчезла. Под ними былапропасть, бездна, утыканная внизу торчащими из пены морской каменными зубьями.Они стояли на узенькой ленточке из темных плит, цирковым мостиком протянувшимсяот дворика Аретузы к поддерживающей иллюзорную террасу колонне.

Геральт с трудом сохранил равновесие. Будь он нормальнымчеловеком, не ведьмаком, ему б не удержаться. Но даже он был захвачен врасплох.Чародей, конечно, заметил его резкое движение, да и выражение лица, несомненно,как-то изменилось. Ветер покачнул его на узкой дорожке, пропасть взвылазловещим шумом волн.

– А ведь ты боишься смерти, – ухмыльнулсяВильгефорц. – Все-таки ты ее боишься.

Тряпичная куколка глядела на них глазками-пуговками.

– Он тебя обманул, – проворчала Йеннифэр,прижимаясь к ведьмаку. – Никакой опасности не было, он наверняка страховалтебя и себя левитационным полем. Рисковать он не стал бы. Что дальше?

– Мы перешли в другое крыло Аретузы. Он провел меня вбольшую комнату, скорее всего – кабинет одной из учительниц, а то и ректорши.Мы присели за стол, на котором стояли песочные часы. Я уловил аромат духовЛидии и понял, что она побывала в комнате до нас…

– А Вильгефорц?

– Вильгефорц спросил…

– Почему ты не стал чародеем, Геральт? Тебя никогда непрельщало Искусство? Только откровенно.

– Откровенно? Прельщало.

– Так почему же ты не внял гласу влечения?

– Решил, что разумнее внимать гласу рассудка.

– То есть?

– Годы ведьмачества научили меня соизмерять силы снамерениями. Знаешь, Вильгефорц, когда-то я знавал краснолюда, который вдетстве мечтал стать эльфом. Как думаешь, стал бы, если б последовал гласувлечения?

– Это что же, сравнение? Параллель? Если да, тосовершенно неудачная. Краснолюд не мог стать эльфом. Ибо у него не быломатери-эльфки.

Геральт долго молчал. Наконец сказал:

– Ну конечно. Можно было догадаться. Ты немногопокопался в моей биографии. Можешь сказать зачем?

– Может, мне привиделась такая картина в Галерее Славы:мы двое за столом, а на латунной табличке надпись: «Вильгефорц из Роггевееназаключает пакт с Геральтом из Ривии».

– Это была бы аллегория, – сказал ведьмак, –под названием «Знание торжествует над невежеством». Я предпочел бы картинуболее реалистическую: «Вильгефорц объясняет Геральту, в чем дело».

Вильгефорц сложил пальцы рук на уровне рта.

– Разве не ясно?

– Нет.

– Ты забыл? Картина-то, которая мне привиделась, виситв Галерее Славы, на нее глядят люди будущих поколений, которые прекрасно знают,в чем дело, какие события отражены на полотне. Изображенные там Вильгефорц иГеральт договариваются и заключают пакт о взаимопонимании, в результате чегоГеральт, внемля гласу не какой-то там тяги или влечения, а истинного призвания,вступил наконец в ряды магов, положив конец тому не очень осмысленному илишенному будущего существованию, которое вел до сих пор.

– Подумать только, – сказал ведьмак после оченьдолгого молчания, – еще совсем недавно я считал, будто уже ничто не всостоянии меня удивить. Поверь, Вильгефорц, долго я буду вспоминать этот банкети здешнюю феерию событий. Воистину, это достойно картины под названием «Геральтпокидает остров Танедд, лопаясь от смеха».

– Не понял. – Чародей слегка наклонился. – Язапутался в вычурностях твоей речи, густо пересыпанной изысканнейшимиоборотами.

– Причины непонимания мне ясны. Мы слишком различны,чтобы понять. Ты – могущественнейший маг из Капитула, достигший единения сПриродой. Я – бродяга, ведьмак, мутант, болтающийся по миру и за деньгиуничтожающий чудовищ…

– Вычурность, – прервал чародей, – смениласьбаналом…

– Мы слишком различны. – Геральт не позволил себяпрервать. – А тот пустячок, что моя мать была, совершенно случайно,чародейкой, этого различия стереть не может. Кстати, из чистого любопытства:кем была твоя мать?

– Понятия не имею, – спокойно сказал Вильгефорц.

Ведьмак тут же умолк.

– Друиды из Ковирского Круга, – продолжилчародей, – нашли меня в канаве в Лан Экстере. Приютили, воспитали ивыучили. На друида, разумеется. Знаешь, кто такие друиды? Это такие мутанты,бродяги, которые болтаются по миру и поклоняются священным дубам.

Ведьмак молчал.

– А потом, – продолжал Вильгефорц, – в ходенекоторых друидских ритуалов вылезли наружу мои способности. Способности,которые определенно и неоспоримо позволяли установить мою родословную. Породилименя, конечно, случайно, два человека, из коих по меньшей мере один былчародеем.

Геральт молчал.

– Тот, кто мои скромные способности обнаружил, был,само собой, случайно встретившимся чародеем, – спокойно продолжалВильгефорц. – И он же решил оказать мне колоссальную услугу: предложилобучаться и совершенствоваться, а в перспективе – вступить в Братство магов.

– И ты, – глухо проговорил Геральт, – принялпредложение.

– Нет. – Голос Вильгефорца становился все холоднееи неприятнее. – Отказался в крайне невежливой, даже просто в хамскойформе. Вывалил на дедуню всю злобу. Хотел, чтобы он почувствовал себявиноватым, он и вся его магическая кодла. Виноватым, конечно, из-за канавы вЛан Экстере, виноватым в том, что один или два прощелыги магика, лишенныесердца и человеческих чувств поганцы, кинули меня в канаву после рождения, а недо него. Чародей, конечно, и не понял меня, и не возмутился тем, что я емутогда сказал. Пожал плечами и пошел прочь, заклеймив тем самым себя и своихсоратников печатью бесчувственных, невежественных, заслуживающих величайшегопрезрения подлецов.

Геральт молчал.

– Друидами я пресытился, – продолжалВильгефорц. – Поэтому покинул священные дубравы и ринулся в мир. Хваталсяза все, многого стыжусь до сих пор. В конце концов стал наемником. Моядальнейшая жизнь потекла, как ты, вероятно, догадываешься, по известному руслу:солдат героический, солдат побежденный, мародер, грабитель, насильник, убийца,наконец – беглец, удирающий на край света от веревки. Ну драпанул я на крайсвета. И там, на краю света, познал женщину. Чародейку.