– А ты кто у нас? – спросил голос у нее за спиной. – Сова или ранняя пташка?

Бобби съежилась. Позади нее стоял Гарри Кинг. В руке он нес большой матерчатый мешок, источавший запах свежих булочек. Судя по всему, его уже назначили дежурным лагеря. Бобби автоматически покачала головой. Сколько раз она уже сталкивалась с такой ситуацией, когда он останавливал ее в «Сити-боксе». Но сегодня все было по-другому. Бобби не узнала непринужденного и уверенного в себе человека. Он выглядел смущенным, и ему приходилось подыскивать слова.

– Мне нужно кое-что с тобой обсудить, – нерешительно начал он.

– Что-то случилось с Линой? – выпалила Бобби.

– Об этом я и собирался тебя спросить, – ответил Кинг.

Бобби вздрогнула. Неужели она разболтала уже слишком много? Она прикусила губу, и сердце ее забилось так сильно, что она боялась потерять сознание в любую минуту. За пальмой на стене она заметила дефибриллятор. Если она упадет замертво, можно будет оживить ее несколькими импульсами тока и заставить дать показания.

– Мать Лины прислала мне сегодня ночью СМС, – объяснил Кинг. – Она хотела узнать, не лучше ли Лине. Соне она показалась странной при отъезде.

Полный крах, катастрофа. Что она должна ответить, если, по-видимому, весь мир беспокоится за Лину?

– Где Лина? – спросил Кинг. – Она ушла из дома утром в сторону гандбольного лагеря, а потом…

Взгляд Бобби цеплялся за печальную пластиковую пальму, которая, словно пьяница, криво стояла в цветочном горшке. Ее ногу стоило залить бетоном, как это делали в мафиозных фильмах с предателями. У Бобби снова перед глазами встала эта картина – она определенно смотрела не те фильмы.

– Я знаю, ты хочешь защитить Лину, – продолжал Кинг, – но иногда ложная преданность все только усугубляет.

Бобби перебирала в уме свои варианты. Если ей не придет в голову что-нибудь гениальное, Кинг свяжется с Соней, а может быть, даже с полицией. В бесконечной петле мысли разбегались по ее мозговым извилинам. «Ты обещала Лине» и «Хорошая подруга не раскрывает секретов» боролись с аргументами типа «Может, ей нужна помощь?» и «А что, если с Линой что-то случилось?». Неужели у Бобби вообще был шанс промолчать? Ее ложь была давно раскрыта.

– Она поехала к семье своей матери, – тихо сказала она.

У Кинга расширились глаза.

– Только не сдавайте Лину Соне, – быстро добавила Бобби. – Она не хотела обременять этим тетю.

Разговор затих. Кинг, как ни странно, больше ничего не сказал. Был ли это хороший знак или плохой? Он выглядел задумчивым, скрипя нижней челюстью. Бобби трудно было оценить Кинга. Она всегда до смерти пугалась, когда он останавливал ее у «Сити-бокса». Она боялась его голоса, его напыщенного вида, его жесткой хватки, когда он вытаскивал ее из какого-нибудь угла. И все же он ни разу не сдавал ее Соне. Как будто ему втайне импонировала дерзость этой девушки.

– Я тебя понимаю, – на удивление сказал он. – Я понимаю тебя лучше, чем ты можешь себе представить.

Бобби удивилась внезапному повороту.

– У меня тоже когда-то был лучший друг. Вместе мы были напарниками по всем «первым разам». Первый юношеский чемпионат по гандболу, первая пьянка, первый поцелуй, первый отпуск без родителей, первая девушка. Затем он стал первым мертвецом, которого я увидел. И при этом он только что стал отцом.

Бобби испуганно вздрогнула.

– Знаешь, что хуже всего? – продолжал Кинг. – Я мог бы предотвратить это. Я подозревал, что что-то не так. Он все чаще дергался, вздрагивал при малейшем звуке и постоянно переезжал со своей маленькой семьей. Он вел себя так, словно дьявол охотился за его душой, – голос Кинга сорвался. – Это не был несчастный случай. Это было убийство.

Он вытащил из заднего кармана брюк бумажник и извлек оттуда потертую фотографию. На снимке были изображены два молодых человека в оранжевых майках своего гандбольного клуба. Слева стоял молодой Гарри Кинг, совсем тощий, с длинными волосами. Его рука лежала на плече его друга детства.

– Томас Фридрих был моим лучшим другом, – сказал он.

Бобби, словно парализованная, смотрела на фотографию. Отец Лины? Он был гандболистом, это было правдой. Вполне возможно, что они одновременно играли в клубе.

– Иногда Томас навещает меня во сне, – продолжал Кинг. – Он бывает мертвенно бледен, а по лбу бежит струйка крови. Он всегда задает мне вопрос: «Почему ты ничего не сделал?»

Он сильно сглотнул. Бобби не сомневалась, что он говорит правду. Но так же, как и в истории, которую она ему только что преподнесла, отсутствовали самые важные кусочки головоломки.

– Почему вы скрывали это? – спросила Бобби.

– Потому что в нужный момент я не поступил правильно, – признался он. – Я не сделал ничего, – задыхаясь, продолжал он. – Я даже не отважился на похороны. Я боялся упреков, вопросов, обвинений. Вместо этого я нанялся на работу на корабле. Кошмары преследовали меня по океанам. Вина прилипла ко мне, как неудача. Когда я нашел в интернете объявление тети Лины, я воспринял это как знак. Я хотел защитить Лину и ее новую семью, потому что не смог защитить Томаса и Рею.

Он погрузился в унылые размышления.

– Я хотел бы повернуть время вспять и стать другом получше, – признался он.

Бобби слишком хорошо понимала внутренний конфликт Гарри Кинга.

– Если это было убийство, у вас есть предположение о том, кто виноват в смерти родителей Лины? – тихо спросила она.

Кинг пожал плечами.

– Томас тут ни при чем, – сказал он. – Это связано с Реей. С чем-то из ее прошлого.

Новость поразила ее, как удар хлыста. Все было в ее руках. Бобби нужно было решить, доверяет ли она Кингу. Она упорно молчала.

– Не будем втягивать ее тетю в это, – пообещал Кинг.

– И полицию, – сказала Бобби. Она ни в коем случае не хотела быть ответственной за то, что Лина попала в беду.

– Обещаю, что улажу все, если ты дашь мне адрес, – сказал Кинг.

– Я хочу пойти с вами, – требовательно ответила Бобби Кингу. Она не стала бы безвозмездно разглашать информацию, которой располагала.

– Ни в коем случае, – сказал Кинг.

– А если она свяжется со мной по дороге? – спросила она.

Кинг явно заколебался.

– Я знаю, куда она собиралась, – сказала Бобби. – Я только не знаю, доехала ли она.

Она сжала губы. Больше информации она не выдаст без обещания, что ей тоже разрешат поехать. Через пять минут она сидела на пассажирском сиденье «Мерседеса» Кинга.

– Куда? – нетерпеливо спросил Кинг.

– Станция Аугустенквелле, – сказала Бобби. Она надеялась, что не ошиблась. Последним, что она увидела перед тем, как спортивная машина свернула со стоянки, было удивленное лицо Йонаса. Было 5.52 утра.