* * *

Тем временем внутри притона, в бомбоубежище, где он, собственно, и располагался, царили хаос и паника. Вечер у элитных гостей начался, как обычно. Азартные игры, флирт, музыка, танцовщицы у шеста, непременный алкоголь. Но в какой-то момент этажи огласили взрывы, залы в считаные минуты заполнились черным едким дымом. Посетители сразу запаниковали. С персоналом, то есть охранниками и барменами, тоже никто и никогда не прорабатывал ситуаций аварийного выхода и «эвакуации» клиентов. Так что все без исключения, не соображая, где и что происходит, подгоняемые страхом и чувством самосохранения, рванули к выходу. У двери образовалась давка – солидные мужчины, еще минуту назад галантно подливавшие своим дамам шампанское, теперь, агрессивно расталкивая собутыльников и партнерш, ломились к узкому проходу. В толпе кашляли, матерились и уже стонали. Более слабые и пьяные из чувства самосохранения уползли с места давки и сидели под стеной в лужах дурно пахнущей жидкости. Почти одновременно из подсобных помещений, обычно скрытых от посторонних глаз небольшими декоративными ширмами, выскочили охранники. А следом за ними, словно волна цунами, выкатилась толпа азиатских проституток. Невысокие, быстрые, с расширенными от ужаса глазами, они бежали, спотыкаясь и визжа от испуга, пытались пробраться, проползти между толкающимися в проходе людьми, увеличивая и без того серьезную панику.

Комок вопящих, грязных и ободранных «представителей элиты» вперемешку с полуголыми девушками и барными громилами вывалился из «Парадиза» именно в тот момент, когда ко входу с воем сирен подкатили полицейские машины, ФСБ и МЧС. Окруженные журналистами, ослепленные огнями телекамер, все эти тайские проститутки, бизнесмены и банкиры, шулеры и персонал притона, чиновники, богема и наркоманы живописно застыли на мгновение, как актеры в последней сцене гоголевского «Ревизора». Те, кто опомнился раньше, оценив ситуацию, попытались было незаметно раствориться в толпе.

– Всем руки за голову! Внимание-внимание – всем руки за голову! Вы задержаны до выяснения обстоятельств! – послышался металлический голос из громкоговорителя.

Полиция пачками грузила выбегающих из помещения людей в автозаки, даже не давая им времени опомниться. Депутаты щурились от ярких вспышек фотокамер и закрывали руками лица. Фокусник со злорадным любопытством наблюдал за всем из толпы зевак.

– Смотрите, директор завода. В одних трусах! – крикнул мужчина в очках и шляпе.

– А вон тот, весь в помаде, – полицейский! – завизжала бабушка со строгим морщинистым лицом.

Съемочная группа главного местного телеканала моментально взяла в кадр Гандыбина, стирающего со щеки следы женского поцелуя.

– Господин подполковник, прокомментируйте, пожалуйста, что происходит? И откуда в фитнес-центре столько людей?

– Ну, как, люди отдыхали, имеют право, – отворачиваясь от камеры, сквозь зубы процедил Гандыбин.

– Но ведь на дворе ночь, «Парадиз» в это время не работает. Да и все эти обнаженные девушки, кто они и откуда?

– Без комментариев, – прикрывая лицо и выставив локти вперед, подполковник начал прорубать себе дорогу сквозь толпу. – Со всеми вопросами завтра в пресс-службу.

Но уйти ему не дали – растолкав журналистов, спецназовцы грубо заломили руки подполковнику и повели к автозаку.

– Что вы себе позволяете?! На кого руку подняли! Отпусти сейчас же, мразь, – я же до тебя доберусь, – мент ожесточенно брыкался и упирался ногами в асфальт. Крепкие ребята просто подняли его за руки и за ноги, как куль с чем-то тяжелым и плохо пахнущим, поднесли к машине и забросили внутрь.

Вдруг взгляд Фокусника выделил из толпы две бежавшие из «Парадиза» мужские фигуры. Судя по описаниям Копотя, это были Пепс и Лаврецкий-младший. Как сказал Колян, Пепс прихрамывает, а его сломанный еще в лихие 90-е нос «украшает» еще и огромная бородавка. Лаврецкого же он описал как молодого дегенерата, который носит яркие пиджаки и все время дергается, так как плотно сидит на «коксе». Оба просто идеально подходили под описание – и обоих сейчас хладнокровно крутили в наручники.

– Уроды, уберите руки! Уберите, на! Ты что-то видел? Ты видел, скажи, брат?! Отвечаю, не видел – отпусти! – надсадно кричал Пепс. От принятой дозы кокаина он умудрялся подпрыгивать даже в крепких руках спецназовцев. Глаза его бешено бегали по сторонам.

– Вы знаете, кто я, кто мой батя? Вам всем крышка! Вот так, всей говенной вашей машинкой на зону и поедете! Всех! Все-е-ех пересажаю! У меня лучший адвокат в городе! Будете на коленях передо мной ползать и землю есть! А прощения-то и не будет! – голос Лаврецкого-младшего то взлетал до фальцетного визга, то переходил на хриплое рычание. Фокусник опытным глазом определил, что он, как и Пепс, тоже немало «откушал» белого порошка. Наконец обоих дельцов благополучно запаковали в автозак.

* * *

Перед «Парадизом» происходило настоящее столпотворение. ФСБ и полиция не ожидали, что внутри окажется столько людей. Еще больше на улице собралось журналистов и просто любопытных. Фокусник заметил и несколько микрофонов с плашками столичных и федеральных каналов – вечером он обзвонил самые значимые из них. Леня разумно предположил, что шумиху на местном уровне при желании нетрудно будет замять, а вот если новость о полицейском беспределе растиражируют на уровне Москвы, у здешних чиновников просто не будет иного выхода, как дать делу ход. К тому же есть такая интересная вещь, как Интернет, – там любят сенсации, особенно касающиеся сильных мира сего. В общем, Леня стоял и любовался проделанной работой, мысленно занося в журнал напротив своего имени «пятерку» за домашнее задание. А пока ОМОН грузил в автозаки подгулявшую публику, запуганные и ничего не понимающие полуодетые секс-рабыни жались в углу у стены. Кто-то из них успел захватить во время бегства скатерть со следами еды, кто-то кутался в занавеску или простынь. Работники МЧС и «Скорой помощи» раздали, кому хватило, теплые пледы – девушки прикрывались ими по две-три зараз. Маленькие и еще больше ссутулившиеся от страха, эти девушки напоминали скорее экскурсию детей, потерявшихся в бане.

– Это ужас! Помогите! – рыдала молодая тайка, кутаясь в теплый плед перед иностранным телерепортером.

Она бегло говорила по-английски. Поэтому стоявший рядом эфэсбэшник не проявлял к разговору никакого интереса.

– Мы приехали в эту страну работать массажистками. Нам так говорили. Обещали престижную работу в московских салонах. Но потом нас запихнули в грузовик, забрали паспорта… Вы записываете? – спросила девушка, вытирая слезы.

– Да, конечно. Майк, мы в прямом эфире? – обратился репортер к оператору. Тот кивнул. – Вас сейчас показывают в выпуске новостей.

– Когда мы вышли из грузовика, была ночь. Вот там нас высадили, – показала она на черный вход фитнес-центра, после чего кивнула головой на Гандыбина, который припал лицом к окну автозака. – Там стояли вон тот полицейский и хозяин «Парадиза». Они долго спорили, а потом полицейский взял у хозяина деньги и уехал. А нас закрыли в подвале, в маленьких комнатах. Как в тюрьме. И мы каждый день за еду и дозу кокса должны были обслуживать посетителей. Тех, кто отказывался, жестоко избивали и морили голодом. Я знаю, что три девушки умерли. Куда подевали их тела – неизвестно. Их покрывала полиция, я знаю точно.