– Правду скажу, – порывисто поднимаясь, изрек старшийследователь Петровский, – даже ежели догадка Елизаветы Васильевны окажетсячрезмерно смела и эксперимент не увенчается успехом, все равно, она настолькохороша, что… – Он вдруг запнулся, но тотчас продолжил: – Я хочу сказать, чтодогадка настолько хороша, что непременно должна быть проверена.

– Вот именно, – хлопнул ладонью по столупрокурор. – А теперь, господа, я прикажу, чтобы нам подали чай ибутерброды. У меня такое впечатление, что сидение в этом кабинете можетзатянуться на несколько часов. Или вы, Елизавета Васильевна, пирожныепредпочитаете? – Он вдруг повернулся ко мне. – Какие? Извольтесказать, я пошлю курьера в кондитерскую.

Говорят, дамы лишаются сознания от слабости. Мне сегоднясуждено было оказаться на грани обморока дважды, и оба раза от причин, кдамским слабостям не имеющих никакого отношения. Первый раз поводом к обморокубыла лютая ярость. Второй – неописуемое изумление…

Алена с трудом разлепила глаза и тупо уставилась в потолок.Он был оклеен бледно-розовыми, светлыми, нежными обоями. Такой покажется жизнь,когда посмотришь на нее сквозь розовые очки. Созерцание этого потолка всегдауспокаивало Алену, когда реальность вдруг казалась избыточно агрессивной илиписательницу начинали одолевать сомнения в собственной творческойсостоятельности. Это происходило перманентно, поэтому Алена Дмитриева пялиласьв потолок довольно часто и подолгу. Как правило, ей легчало… однако сейчасэтого не произошло. Напротив, захотелось от потолка отвернуться и лечь наживот.

Каждый, кто маялся похмельем, знает, что тошнота легчепереносится, когда лежишь на животе.

– Ну что мы там такого особенно пили? – простоналаАлена. – Бутылку вина и бутылку водки на троих! Да ну, ерунда какая! Аконьяка была одна капля…

Меньше мутить от этого скудного перечня ее не стало. Темпаче что «птица перепил» была тут явно ни при чем. Всю ночь из рваных,тревожных сновидений не шло зрелище этого… сидящего на дне ямы, полузасыпанногоосиновой листвой. Поэтому и тошнило!

…Такое ощущение, что ни Леонид, ни Инна так и не поверили вистинность того, что перед ними труп всесильного, влиятельного, всемогущего,можно сказать, человека. Леонид знай бубнил:

– Пошли, пошли отсюда, девки! – причем, словно нарочно,выговаривал это слово несколько на белорусский лад: деуки, отчего с трудомпроснувшаяся Инна заливалась мелким, истерическим смешком: к этому всемогущемуи влиятельному, ныне ставшему трупом, она относилась примерно так же, какАлена, ну а та – примерно так же, как человек из дома номер двадцать поМануфактурной улице. Вся разница только в том, что у того человека были дарты,а у Алены – ничего.

Между прочим – с пьяных глаз, что ли? – ей вдругвзбрело в голову: а не был ли Чупа-чупс убит с помощью дартов? Ну бред,конечно! Однако она села на корточки на самом краешке ямы и под истерическоехихиканье Инны, вытягивая шею, принялась вглядываться в плешивую голову трупа.И ничем хорошим это сидение на краю для нее не кончилось, потому что кроссовкисоскользнули – и Алена на корточках так и съехала со склона в яму. Несколькоминут она сидела рядом с мертвецом и тупо смотрела на что-то, торчащее из-подосыпавшейся листвы. Потом до нее дошло, что этим чем-то была его нога взадравшейся джинсовой брючине, так что обнажилась голая лодыжка с большойчерной родинкой.

В какую-то минуту Алене почудилось, что это муха –последняя, жирная осенняя муха сидит на захолодевшей, окостенелой ноге и ужепитается мертвечиной…

Нигде, никогда и ниоткуда не выскакивала Алена с такойпрытью и с таким проворством, как из этой ямы. А выскочив, она немедленноринулась куда-то вдаль, прочь, подальше от этого кошмара, и желудок уже тогданачал подкатывать к ее горлу…

Вдруг кто-то схватил ее за руку, и она от глупого, животного,опять-таки полупьяного страха заорала так, что мигом задохнулась от этогокрика. Обернулась с белыми от ужаса глазами, панически вырываясь, но это былЛеонид – тоже бледный, даже какой-то зеленоватый (а может быть, тенисумеречного леса путали краски?).

– Куда? – закричал Леонид. – Надо вещи собрать иследы замести!

– Какие… какие следы?!

– Наши! Приедет милиция, и нас по следу быстро найдут!Особенно если они будут с собаками!

Алена покраснела так, что даже жарко стало. Об этом должнабыла подумать детективщица, а не какой-то радиофизик, по совместительствумифолог! А она ринулась бежать быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла. Вголосе Леонида ей почудился упрек…

Лучший способ обороны, как известно, нападение, и Аленамоментально перешла в наступление:

– Да кому мы нужны, Ленечка? Там, в яме, хладный труп. Онмертв уже несколько часов.

– Да мы как раз и гулеванили тут несколько часов, – снепоколебимой логикой возразил радиофизик. – Поди докажи, что сначала мыего не убили, не сбросили в яму, а потом не грянули удалую – на помин его души.

Алене как-то раз пришлось пообщаться сэкспертом-криминалистом областного суда, и она накрепко запомнила егорассуждения о том, что по трупным пятнам на теле можно установить время смертис точностью до одного часа. То есть вроде бы беспокоиться не о чем, тем пачечто ни она, ни ее друзья-приятели Чупа-чупса не мочили. Но… но ведь кто знает –может быть, киллер, воплотивший в жизнь всенародную мечту о смерти Чупа-чупса,сделал это, к примеру, за полчаса до того, как на милую полянку притащиласькомпания друзей – есть жареных «поросят» и пить «Хванчкару», шлифуя ее«Красноармейской».

И вот они дошлифовались!

– Пошли! – крикнул Леонид. – Пошли поможем Инкевсе собрать, а то ей страшно там одной!

– Тише!!! – змеиным шипом-посвистом, разносящимся,словно голос Соловья-разбойника, Одихмантьева сына, на сотню верст округ,конспиративно ответила Алена. – Тише говори, ты не в лесу! Тут народуполно шляется, услышит кто-нибудь наши голоса, да еще, не дай бог, проследит,куда мы пошли…

Леонид прикусил собственный кулак. Алена зажала рот ладонью…

Наверное, все это со стороны напоминало театр абсурда и былобы очень даже смешно, когда бы не было так страшно…

Главное, ведь и не докажешь никому ничего! Когда убит такойчеловек (а в том, что Чупа-чупс убит, именно убит, а не умер своей смертью,сомневаться не приходится, иначе за каким чертом его запихали бы в яму иприсыпали палой листвой?!), менты сцапают первого попавшегося, на кого упадетхотя бы слабая тень подозрения! В данном случае первых попавшихся будет трое,но в таком деле чем больше, тем лучше, это известно из истории заговоров и ихразоблачений!