– Что это?

– Неужели не узнала? Твой любимый Мамардашвили. Дальше рассказывать?

Она помотала головой, чувствуя, как рассыпается тщательно уложенная прическа. Стерла помаду с губ:

– Лучше поцелуй. Философия подождет.

* * *

Кира знала, что поступает глупо, но ничего не могла с собой поделать. Целый день следила за Марой, ни на что не надеясь и не преследуя никаких целей. Было стыдно и противно, но все же это лучше, чем следить за Вадимом. Такого вмешательства в свою частную жизнь он бы не простил. А Мара… Маре, похоже, на все наплевать. Оставаться в офисе после утренней стычки с Вадимом невыносимо, и Кира час за часом кружила по городу, делая остановки в тех же местах, что и Мара.

Утро началось по-дурацки. Она пришла на работу и обнаружила, что на месте нет ни Вадима, ни Мары. Стараясь держать лицо, Кира прошла в кабинет. Открыла окно и, наплевав на сигнализацию, закурила.

Раньше думала, что сближает любовь, но теперь поняла: право собственности на человека возникает после того, как предашь его. Они стали ближе с Вадимом в тот момент, когда Кира положила конверт с деньгами в сумочку. Он и сейчас был там, слегка обтрепавшийся. С каждым днем ее предательство становилось старше и мудрее, обретало новые черты и подробности, а еще оно вызывало ревность. Кира не хотела ни с кем делить человека, который ей был не нужен, но которого она предала.

Однажды они с отцом разговаривали о старости. Сразу после того, как Кира застала своего моложавого родителя с любовницей. Ситуация из анекдота: приехала на уик-энд в санаторий и столкнулась с папой при входе в ресторан. Кира была не одна, и папа собирался отобедать в приятной компании.

Кира не стала устраивать пошлых истерик: «Как ты посмел предать маму?!», и они провели вчетвером замечательные выходные. Пикантности добавил тот факт, что спутница Павла Сергеевича была моложе его в два раза, а любовник Киры в два раза ее старше.

По возвращении из санатория отец и дочь неожиданно сблизились и взяли за привычку время от времени устраивать ночные посиделки. Мать не принимала в них участия, у нее давно была своя жизнь и свои интересы, казавшиеся Кире пошлыми и обыденными.

– Почему ты не разведешься? – спросила отца. – С ней же скучно.

– Ты считаешь это достаточной причиной для развода? – отец любил отвечать вопросом на вопрос. – Твоя мать – удобное приложение к нашей квартире. Лишних вопросов не задает, особого внимания не требует. У нас сепаратные отношения. Со временем начинаешь это ценить особо.

– Но вы не смотритесь вместе. Она такая старая, а ты молодой.

– Ты жестока. Мама прекрасно выглядит.

– Выглядеть и быть – разные вещи. Можно сколь угодно часто ходить к косметологу, делать пластические операции и быть старой.

– А с чего, по-твоему, начинается старость?

– Со скуки. Тот, кто скучно живет, не может быть молодым.

– Ты не только жестока, но и категорична. Со временем поймешь, как ты сейчас не права.

Кира почему-то вспомнила об этом именно сейчас. Может, потому, что сейчас она чувствовала себя старой. В ней поселилась скука. Скука к себе.

По Неве шел ледокол, оставляя желто-черный след – взрезанные льдины уродливо громоздились друг на друга, а между ними быстро застывала темная полоска грязной воды. Бессмыслица. Минус двадцать, проход снова затянется льдом, однако ледокол таранил себе путь уверенно и спокойно, словно в том-то и заключался смысл его существования. Кире хотелось стать таким же ледоколом и пробиваться вперед, невзирая на трудности и сомнения.

Неужели уже свершилось?

Глаза набухли слезами – в последнее время она плакала часто и без особых причин. Вадим вел себя подчеркнуто безупречно, и Кира постоянно уговаривала себя, что его физическое и эмоциональное равнодушие к ней – плод больной фантазии. Просто кризис. Кризис в отношениях. Если быть терпеливыми и внимательными, рано или поздно пройдет. И все будет хорошо… Но аффирмация почему-то не срабатывала. Кира плакала и ревновала.

А сегодня они оба, Вадим и Мара, не пришли на работу. И Кира не знала, что ей теперь делать. Позвонить и нарваться на автоответчик? Не звонить и мучиться новыми подозрениями?

– Доброе утро, Кира Павловна, – голос Мары она ни с кем не спутает. – Вадим Александрович просил передать, что задерживается. Совещание переносится на завтра.

Кира рванула на голос и теперь старалась найти на лице Мары следы бессонной страстной ночи.

Мара выглядела, как обычно – безупречно. Одета была иначе, чем вчера.

Но когда другой костюм был стопроцентным доказательством того, что девушка ночевала у себя дома? У самой в машине три комплекта с одеждой. В кабинете еще два – на все случаи жизни.

– Он вам звонил?

Понимающая улыбка в ответ:

– Да. Если у вас есть вопросы, можете ему перезвонить. Он дома.

Или это все-таки случилось? Кира представила, как они вчера поужинали, приехали к Вадиму, как долго и изобретательно занимались любовью, а утром он сварил Маре кофе. С перцем. Как варил до этого ей.

– Э-э… Мара, можно задать вам личный вопрос?

– Что вас интересует, Кира Павловна?

– У вас есть молодой человек?

Еще одна тонкая улыбка.

– Как вы деликатны, Кира Павловна. Я бы спросила напрямик: «Мара, есть ли у вас любовник?» Да, у меня есть любовник. И не один. Еще вопросы?

– Прошу прощения.

Мара царственно кивнула, и Кира ретировалась.

Вадим явился в офис к одиннадцати – похмельный и злой, из чего Кира сделала вывод, что секса между ними еще не было. Иначе он был бы весел и чуточку виноват, как и всегда, когда ей изменял.

Она так долго и старательно придумывала предлог, чтобы зайти к Вадиму, что стала самой себе противна. И пришла просто так.

– Тварь! – еще ни разу на ее памяти Вадим не был столь злым и одержимым.

– Что здесь происходит?

– Вадим Александрович изволил включить барина, – холодно проинформировала Мара. – Он считает, что криком можно решить все свои проблемы, в том числе и сексуального порядка. Ну как, Вадим Александрович, полегчало? Выпустили пар вместе с либидо? Я могу идти?

– Куда? – остолбенело спросил Вадим.

– Не ваше дело. И на будущее – хочу предупредить: если хоть раз повысите голос на меня, у вас будут большие неприятности. Это понятно?

Кира и Вадим синхронно кивнули.

– На сегодня беру отгул. По личным обстоятельствам.

Мара аккуратно прикрыла дверь, и Вадим с Кирой остались одни – по обе стороны кабинета.

– Уволь ее, – торопливо предложила Кира. – Это наша, моя ошибка. Ошибка, что мы ее взяли.