В кабинете стоял длинный стол для заседаний, по обе стороны возвышались богато декорированные резьбой спинки стульев. Венцом это мебельной группы был полуовальный стол с зеленым сукном. Кира помнила такие столы в своем раннем детстве – когда с матерью они ходили в ломбард. Там у приемщика был точно такой стол.

– Вы не стойте, присаживайтесь, давайте документы.

Кира с трудом отодвинула ближайший к Карякину стул и присела.

– Вот все мои бумаги. Дипломы, свидетельство об окончании школы с золотой медалью.

Карякин бегло просмотрел бумаги:

– Так, все в канцелярию, в учебную часть. Они знают, что с этим делать. А я не знаю. Главное, что вы медалистка.

– А я думала, что главное – это знакомство со Степаном Андреевичем, – попыталась пошутить Кира.

Карякин на нее посмотрел:

– Девушка, Волховитов – прекрасный человек с влиянием и со связями. Но вот суесловить на эту тему не рекомендуется.

– Извините, – Кира покраснела до слез, – я не хотела. Очень смущаюсь и боюсь не оправдать ожиданий.

– Ну, все зависит от вас. Значит, документы отнести, а потом вам в учебной части распишут график дисциплин, которые надо сдать.

– Спасибо вам огромное.

– Не за что. Главное, не завалите экзамены.

– Не завалю! – Кира знала, что слово свое сдержит.

– Очень надеюсь. Времена сейчас, так сказать, «просторные» стали, возможности для маневра появились, конечно. Но все равно, надо соблюдать договоренности.

Заболоцкая внимательно посмотрела на Карякина:

– Я никого не подведу. Ни Степана Андреевича, ни вас. Это не в моих интересах.

Из института Кира вышла окрыленная. Она еще не сдала экзамены, у нее не было в руках студенческого билета, но ощущение перемен было таким сильным, что она не удержалась и позвонила родителям.

– Мам, – прокричала она, запершись в будку телефона-автомата, – мама, я подала документы в финансовый институт! Так что вы с папой не переживайте. Я буду и работать и учиться.

Мать охнула, чуть не заплакала:

– Кирочка, да не надо тебе работать. Ты по-человечески студенткой побудь. Как Лиля твоя. Я ее встретила – красивая, спокойная, держится так хорошо, доброжелательная. А ты у нас, как пружина… вот-вот сорвешься…

Мать что-то еще хотела договорить, но не смогла, заплакала, сквозь слезы она говорила:

– Я же знаю, что тебе всегда тяжело было, что не могли мы тебе дать то, что многие твои одноклассники имели. И одевалась ты немодно, и квартира у нас была так себе… Я все это видела. Каникулы ты в деревне проводила. На море, на юг ни разу…

– Мам, – Кира почувствовала, что сама зарыдает, – мама, все правильно вы делали. Именно поэтому ваша дочь имеет золотую медаль. Именно поэтому я уже сейчас могу поехать отдохнуть и Египет, и в Турцию, и в Арабские Эмираты. И вас могу отправить. Я хорошо зарабатываю. Только… Только пока откладываю деньги. И знаешь почему?

– Почему? – всхлипнула мать.

– Я хочу себе квартиру купить. Большую. И в центре. Понимаешь, если кто-то купит наш дом и будет продавать квартиры – я куплю ее. И мы будем жить вместе.

Кира понимала, что мама от всего услышанного совсем не успокоится, а еще больше расплачется, расстроится. И Заболоцкой от этого было и тревожно, и грустно, и родителей она вдруг пожалела, не так, как жалела раньше – «по-деловому», практично. Она пожалела их душевно. Они вдруг предстали старенькими, измученными не только проблемами прошлого, заботами о своих родителях, тяжелой работой, но и растерянными от всего, что вдруг стало происходить вокруг них. «И я еще уехала, перестала почти общаться!» – подумала она.

– Мама, перестань сейчас же! Я к вам приеду… Нет! Я вас в гости приглашаю! К себе, мы отметим сразу два события – мое назначение администратором и мое поступление в институт!

– Но тебя же еще не приняли? – робко сказала мать.

– Примут. Даже не сомневайся!

Кира положила трубку и поспешила на работу.

1994 год

Хуже всего новость о поступлении в институт воспринял директор магазина. Он вызвал к себе Киру и долго ей рассказывал о том, что не потерпит прогулов и беспорядка.

– Мне эта твоя «корочка» совершенно не нужна. Мне мозги важны. Пока они у тебя есть! – сказал он Кире. – А как пойдешь хрень всякую учить, не будут.

– Олег Борисович, а почему вы так со мной разговариваете? – вдруг спросила Кира. Она не особо слушала его угрозы, но она впервые обратила внимание на тон. – А можно не хамить? – вдруг перебила его Кира. – Можно мне не хамить. Вам что-то не нравится? Что-то уже случилось, что вы так?

Григорьев запнулся, словно наткнулся на камень.

– А ты что? Ты-то чего… – спросил он, словно был на пацанской разборке.

Кира вздохнула.

– Олег Борисович, если вы хотите, чтобы я у вас работала, разговаривайте со мной вежливо. Не кричите на меня. Нет никаких причин для волнений. Я буду учиться на вечернем. Без отрыва от производства, так сказать. На работе это не скажется.

Григорьев замолчал, поджал губы потом произнес:

– Ну-ну!

– Я свободна? Могу идти? – спросила Кира, сохраняя полное спокойствие.

Вечером в этот день она не могла найти себе места. Ей казалось огромной несправедливостью такое отношение к себе. Она наводила порядок и размышляла о ситуации. «Ну, как он может?! Видит же, что не жалею ни времени, ни сил! Столько сделала! Рекламу обеспечила – почти копейки заплатили, поставщики работают как часы. Где он такое еще найдет?! Я же не его собственность. Мало ли что он привык звонить в любое время суток, вызывать на работу даже в выходной день. Такое впечатление, что он не может решить самостоятельно ни один вопрос! Но институт – это мое дело и мое будущее, поэтому перебьется. Пусть потерпит мою учебу. Да, будет несладко. Но ничего!» – Кира закончила уборку, расставила на полке учебники, приготовила тетради для конспектов. С завтрашнего дня она приступала к занятиям. Позади были экзамены, зачисление, знакомство с однокурсниками. Кира вдруг поняла, о чем говорили ей родители, подруга Лиля Мезенцева. Новый мир оказался многомерным, разноликим и с широкими горизонтами. Кира словно вырвалась из замкнутого круга с привычными лицами – дом, работа. Коллеги, большинство из которых мечтали уже не о переменах, а о том, чтобы просто устоять, удержаться на привычных позициях. Теперь Киру окружали ее сверстники и это тоже будоражило. Встречались симпатичные парни, которые сразу обращали внимание на Киру. Ей это нравилось, как нравилось, что после лекции все отправились в кафе и Киру, новенькую, взяли с собой без всяких разговоров. Поведение Григорьева выбивалось из