совсем то, чего бы хотелось, но все же лучше, – рассмеялась Мезенцева.

– А мне нравится! – вдруг сказала Кира.

– Кстати, что это мы о политике! Давайте поздравим Киру! – Волховитов встал с бокалом: – Кира! Ты просто молодец, ты так круто поступила с новыми временами и возможностями, что остается только диву даваться! Ты – умница!

– Ой, это вам спасибо и Римме Станиславовне. Если бы не вы, я бы не поступила так, в середине года. И вообще, в этот институт бы не поступила.

– Если бы не было у тебя светлой головы, тогда бы ничего и не случилось, – тут Волховитов обратился к родителям Киры, – мне приятно было помочь вашей дочери. Она заслуживает поддержки и помощи. Она заслуживает самой большой похвалы. Самостоятельная, умная, хочет и умеет учиться. Поздравляю вас с такой дочерью.

– Варит голова, ничего не скажешь. И добрая! – подала голос Беглова. Все подняли бокалы, заговорили разом, Кира смутилась, что-то отвечала, и в этот момент раздался громкий стук.

Все присутствующие замолчали и замерли с поднятыми бокалами.

– Это стучат внизу, в дверь подъезда, – сказала Кира.

– Давайте я спущусь, – сказал Волховитов, – но прежде выпьем все же. За Киру!

Все выпили и стали наперебой давать советы Степану Андреевичу:

– Сразу не открывайте…

– Спросите кто…

– Я с тобой пойду. – Отец Киры в такой ситуации счел возможным перейти на «ты».

Он взял в рот кусочек колбасы и поднялся.

– Только спокойно! – тут же заволновалась мать Киры. – Первый на рожон не лезь!

Мужчины исчезли за дверью, женщины притихли. Послышался говор, потом дверь открылась со скрипом, с хлопком закрылась, раздались шаги на лестнице. Наконец, дверь открылась и на пороге появился Олег Борисович Григорьев. Позади с воинственными лицами стояли отец Киры и Волховитов. Григорьев тщательно вытер ноги, вошел, снял куртку, повесил ее на вешалку и потом только произнес:

– Добрый вечер! Кира, я без приглашения, но ты сама говорила, что будешь отмечать свое поступление. Я набрался смелости и приехал, чтобы подарить тебе эти цветы.

Григорьев протянул Кире букет.

– А‐а‐а‐а, как хорошо… неожиданно… как вы нашли? – проговорила Кира.

– Кира, вы же мне сами рассказывали про ваш заколоченный для маскировки подъезд.

– Точно! – рассмеялась Кира. – А еще мы замок с вами выбирали…

– Пожалуйста, присаживайтесь. – Мезенцева быстро подвинула стул, кинулась на кухню за посудой. Мужчины начали с главного.

– Так, познакомиться успеем, главное, выпить, – произнес отец Киры, налил водки в рюмку и подал ее гостю.

– Благодарю, – чинно отвечал Григорьев, потом повернулся к Кире, – за вас, Кирочка! За ваши успехи. Вы прекрасный сотрудник, прекрасный работник…

– Так вы начальник Киры! – воскликнула Мезенцева. – Она столько о вас рассказывала! И только хорошее.

Григорьев польщенно улыбнулся. Кира хмыкнула. Все разумно этого не заметили. В комнате стало опять шумно, пошли разговоры, гости нахваливали угощение, Волховитов успевал беседовать и с Бегловой о Чечне, и с отцом Киры о разрухе на заводах. Мезенцева с обаятельной улыбкой расспрашивала Григорьева о бизнесе:

– Скажите, а где вы закупаете японский стиральный порошок? Я ведь у вас покупаю, у вас дешевле, чем где-либо. У вас связи? Напрямую покупаете? Или через посредников?

Григорьев улыбался, а потом поворачивался к Кире:

– Кира, где мы берем порошок японский?

Кира отвечала.

Мезенцева интересовалась:

– Мне очень нравится ваш текстиль! Полотенца махровые просто шикарные. А главное, махра не сыпется!

Григорьев поворачивался к Кире:

– Кира, а кто нам махровые возит?

– Петкун. Лужники.

– Вот Петкун, оптовик из Лужников. Кстати, можете у него купить, у него дешевле. Но… если большой опт.

– Куда ж мне опт?! – рассмеялась Мезенцева. – Но вот те зубные щетки я бы купила, побольше. Которые с щетиной разноцветной.

– Кира, а где мы щетки закупаем цветные? – повернулся Григорьев к Кире опять.

– Это через бывший Мосторг. Клепикова.

– Да, через старые связи. На базе, как раньше говорили, – сказал Олег Борисович.

Мезенцева внимательно посмотрела на него и спросила:

– Этим всем Кира занимается? Это надо же, какая память у нее!

– Да, она все помнит! И документы у нее, как в бухгалтерии. Удивительно… – Было видно, что Григорьев немного захмелел, что неудивительно, – сидящий рядом отец Киры подливал ему коньяк.

– Вам просто повезло, – сказала Мезенцева.

– Еще бы, такую девку нашел! И с медалью.

– Когда я слышу про себя и медаль, я себе кажусь породистой борзой, – фыркнула Кира. Все рассмеялись.

– Ты – лошадка, ты очень похожа на лошадку, – неожиданно ласково сказал Григорьев, – и хвостик у тебя, как у лошадки.

Повисло молчание, которое все сразу захотели нарушить, а потому в комнате заговорили все разом. Кира посмотрела на Олега Борисовича. Он виновато улыбался.

1996 год

Кира была в душе, когда Григорьев ей стал что-то объяснять. Олег Борисович говорил громко, с модуляциями, но Заболоцкая его все равно не слышала.

– Ты поняла меня? – спросил он, закончив свою речь. Ответом был шум воды и еле доносившееся женское пение. Григорьев подождал, потом еще раз задал свой вопрос. Пение продолжилось, вода шумела. Григорьев вскочил с дивана, на котором возлежал, и помчался в ванную комнату, он распахнул дверь и рявкнул:

– Ты меня слышишь?

Кира удивленно оглянулась на него, смыла пену с плеча и спокойно ответила:

– Нет, дорогой, вообще не слышу. И главное, даже не догадывалась, что ты со мной будешь разговаривать, когда я здесь.

– Неужели сложно выключить воду на минуту?! – спросил Григорьев, а сам уже забыл про свой гнев. Перед ним была голая Кира.

– Пони, пойдем в постель? – сказал он внезапно.

Кира обернулась:

– Мне же в банк?

– Плевать. – Григорьев протянул к ней руки, потом сделал шаг в ее сторону, его окатило водой.

– Что ты за человек! – рассмеялась Кира. – А главное, зачем ты орешь при каждом удобном случае?!

– Характер такой. Жизнь тяжелая.

– С такой женщиной, как я, твоя жизнь не может быть тяжелой, – сказала Кира, целуя Григорьева и снимая с него тяжелый от воды халат.

– Ох, – только и вымолвил Григорьев.

Через час они сидели в столовой и завтракали. Кира мазала хлеб медом и обдумывала, как же начать весьма сложный разговор. Разговор был о деньгах. О больших деньгах, но откладывать было нельзя – комбинацию, которую она затеяла, можно было завалить, опоздав буквально на полдня. Поэтому она посмотрела на мужчину, словно примериваясь для броска, и в лоб спросила:

– Что у нас там с деньгами? Теми, что на специальном счете? Мне они нужны.

Григорьев уже знал повадки своей любовницы. Поэтому отвечал не сразу. Он не спеша посолил, поперчил желток глазуньи и осторожно отделил белок. С белком он разделался быстро – покромсал