– Да говорю тебе – бывший мент! Пьющий, конечно…

– Тоже мне – примета! Ко мне трезвенники и язвенники не ходят! Из себя-то какой?

– Лет пятьдесят с гаком, – начал Геша. – Сутулый такой, волосы редкие, морда такая обрюзгшая… звать Гаврила…

– Гаврила! – подхватила Маруся. – Так бы сразу и сказал, что Гаврила!

– Значит, заходил? – переспросил Геша.

– Ну, допустим, заглядывал… – неохотно призналась Маруся, понизив голос. – А что у вас к Гавриле? Он человек тихий, безобидный… как говорится, мухи не обидит, комара лишнего не прихлопнет!

– А вот это, Маруся, тебе знать необязательно! Раз ищем Гаврилу – значит, есть к нему дело. А тихий он или буйный – это не тебе решать, Маруся, и даже не нам с напарником. Это большие люди решают. – Геша выразительно поднял глаза к потолку. – Значит, говоришь, заглядывал к тебе Фалалеев… а скажи-ка, один он был или, допустим, с дамой?

– С женщиной, – не задумываясь, ответила Маруся. – И не какая-нибудь, не из тех, что ко мне шляются, – приличная женщина! – В глазах ее проступило несомненное уважение. – И с Гаврилой она так хорошо управляется, главное – строго! Чтобы, говорит, ни грамма водки ему, а только пиво! Ровно так и надо с мужиками! Одно вот только… – Маруся чуть заметно поморщилась. – Духами такими от нее несло… Петрович, старичок, что ко мне всякий день ходит, бывший вор-домушник, даже расчихался!

– Духами, говоришь… – Геша переглянулся с напарником. – Она, точно, она! Та самая, из подвала!

Напарник кивнул:

– Надо ее найти, найдем ее – найдем и Фалалеева! Наверняка он у нее прячется!

Гена снова повернулся к Марусе:

– Ну-ка, расскажи, как эта баба… извини, женщина выглядела?

– Как выглядела? Да обыкновенно! Не знаете, что ли, как приличные женщины выглядят? Да конечно, откуда же вам знать! – Она усмехнулась, потом снова помрачнела: – Да я и так уже слишком долго с вами болтаю! Когда наконец вы от меня отстанете?

– Мужики! – раздался вдруг рядом с Гешей тихий, жалостный голос. – Вы Марусю только зря нервируете. Она вам все равно мало что расскажет. Вы со мной поговорите.

Геша обернулся.

Рядом с ним стоял тщедушный сутулый мужичонка в потертом, лоснящемся от старости костюме, с унылой физиономией и обвислым носом, на кончике которого висела капля.

– Ты еще кто такой? – неприязненно проговорил Геша.

– Я-то? – Мужичонка приосанился. – Теперь, конечно, я никто, и звать меня никак, об меня всякая дрянь, извиняюсь за выражение, ноги может вытирать, а в прежние-то, советские времена я был – о-го-го! Я был инженер-конструктор самой первой категории! Я работал в самом что ни на есть секретном ящике под названием «Хризолит»! Мне сам товарищ Спиридонов руку пожимал, и так мне прямо и говорил: без вас, Семечкин, изделие 95-Б не пошло бы в серию!

Мужичонка испуганно прихлопнул рот ладонью и перешел на свистящий шепот: – Что же это я говорю! Зачем это я вам номер секретного изделия при посторонних разглашаю? А, хотя уже ничего, можно, по нему уже срок давности прошел!

Он тяжело вздохнул и продолжил:

– Пока, значит, пахал, всем был нужен. И самому товарищу Спиридонову, и вообще всем. А потом началось… этот, с ушами, прямо мне говорит – почему запасы спирта кота… катастрофически убывают, и исключительно за вашей подписью?

Алкаш оглядел своих слушателей, чтобы убедиться в их внимании, и продолжил с чувством:

– А я ему на это возражаю – какое это имеет историческое значение в сравнении с изделием 84-С? Ежели бы не я, оно бы не полетело… то есть не поплыло… – Он снова прихлопнул рот, потом махнул рукой: – А, по этому изделию тоже срок давности закончился! В общем, я ему говорю – какое это имеет значение, если мне сам товарищ Спиридонов… и вообще каждому творческому человеку положено иногда расслабляться, а запасы спирта – это дело десятое, тем более что и спирт-то так себе, технический, низкой степени очистки… а он, этот, который с ушами, подвел меня под увольнение, да еще по статье…

Мужичонка громко всхлипнул, вытер нос обтрепанным рукавом и продолжил:

– С этой его статьей меня никуда брать не хотели, хоть я и инженер-конструктор самой что ни на есть второй категории. Так что пришлось мне без работы болтаться. Жена меня, правда, уговаривала – у меня тогда жена была – так она меня уговаривала в нашу жилконтору пойти, по электрической части. У нее там знакомый работал. Но я ей так прямо и сказал – чтобы я, инженер-конструктор третьей категории, без которого изделие 76-Е не дошло бы до заказчика, в жилконтору электриком… не дождетесь!

Он снова всхлипнул.

– Ну, жена, конечно, ушла к тому своему знакомому из жилконторы, но для меня это так, тьфу! – Он сплюнул на пол. – Для меня важно, что я одержал эту… аморальную победу! Для меня важно, что я, техник-чертежник самого высшего разряда, не унизился! Не погнался за длинным, как его… забыл, как он называется… ах да, рублем! Не пошел на поводу у прихвостней и лизоблюдов!

– Слушай, ты, алкаш высшего разряда, – перебил его Геша. – Ты это все к чему нам рассказываешь? Ты думаешь, нам интересно про твои подвиги выслушивать? Мы с напарником такой фигни знаешь сколько слышали? Тебе вообще чего конкретно от нас надо?

– Мне? От вас? – Мужичонка гордо вскинул голову. – Мне от вас ничего не нужно, разве что сто… или там двести грамм, чтобы поправить энергетический баланс. А вот вам от меня может быть очень даже большая польза.

– Это какая же такая польза?

– Вы ведь той женщиной интересовались, которая здесь с бывшим ментом беседовала? – проговорил алкаш, придвинувшись к Геше и понизив голос.

– Ну, допустим. И что ты по этому поводу имеешь сообщить?

– А то имею, что я эту женщину лично знаю. Когда я, не прикладая… то есть не покладая рук, трудился над изделием 68-Ю, она в том же самом секретном институте работала.

– Ну-ка, ну-ка! – В глазах Геши проснулся неподдельный интерес. – Продолжай!

– А вот и не стану продолжать! – протянул алкаш голосом капризного ребенка и вольготно откинулся на спинку стула. – Ни за что не стану продолжать, пока мы с вами не достигнем этого… косинуса! То есть консенсуса!

– Это ты о чем? – недовольно проворчал Геша.

– Трудные времена научили меня требовать оплаты прежде выполнения условий договора! Нальете мне двести… или там триста грамм – и я вам все расскажу. А если нет – я обучен молчанию! – И алкаш демонстративно зажал рот.

– Не слушайте вы его! – вмешалась в разговор Маруся. – Он вам ради выпивки все, что угодно, наболтает, любую историю сочинит. Я ему в долг давно уже не наливаю, так он старается, из кожи лезет, пытается к каждому присосаться, кто при деньгах!

– Не верьте ей! – в запале воскликнул алкаш. – Она – грубая женщина, ей бы