– Сперва скажи, что это был за товар? – Алексейзадал встречный вопрос главным образом для того, чтобы выиграть время.

Наглость – а что это, господа хорошие, как не наглость,когда четверо вооруженных людей не испытывают здорового страха перед шестнадцатьюне хуже вооруженными людьми, смеют говорить с ними на равных – нешуточновозмутила безлицых верховых. Они заголосили, потрясая оружием, кони под нимизаходили.

Наверное, и главарь кавалеристов еле сдержался от желанияскомандовать: «Огонь!». Но – на что и ставил Алексей (да и, честно признаться,не на что им больше ставить), товар настолько важен и дорог этим романтикамбольших каракумских дорог, что они многое смогут проглотить. Смогут до тех пор,пока не вернут себе товар или не уверятся, что сделать это невозможно. Многоепроглотят, но – не все. И потому грань, за которую перейти нельзя, надочувствовать, как канатоходец – натянутый трос.

И вот старший вновь заговорил. И его голос заставилостальных смолкнуть, угомониться.

– Товар в двойных мешках. Внутренние из непромокаемойпрорезиненной ткани, наружные – обыкновенные, из мешковины серого цвета.Двадцать два мешка.

Джумагуль уже давно выразительно смотрела на Карташа.Алексей отлично понимал ее немой вопрос – может быть, пора назваться? Но Алексейрешил пока что приберечь этот ход.

– Товар цел, он в надежном месте. Нам он ненужен, – сказал Карташ. – Все, что нам нужно – это продолжить свойпуть.

«Который хрена с два удастся продолжить», – мысленнодотянул до логического конца свою реплику Карташ.

– И где наш товар? – главарь повторил свой вопросс угрожающей интонацией.

– Если я скажу сейчас – где, неужели ты мнеповеришь? – сказал Алексей с невеселой ухмылкой.

– Мы поедем туда с тобой и твоими людьми, русский. Асейчас ты мне скажешь, где Садулла и его люди, – наконец-то и этот вопросзаинтересовал главаря. – И как товар попал к тебе. И еще ты скажешь мне,кто ты такой и что здесь делаешь.

С ответом Карташ несколько задержался, и не по своей воле.Один из всадников вдруг поднялся на стременах, выхватил кинжал размером сдобрую саблю, принялся размахивать им и что-то выкрикивать. Судя попорывистости и горячности, молодой боец. В смысле – салабон.

Карташ не стал прибегать к помощи Джумагуль. И без переводаясен смысл: связать этих неверных, гяуров, и пытать, пытать, пытать, пока нескажут все.

Главарю пришлось отвлечься на горячего бойца, прикрикнуть.Потом он обратился к остальным с короткой речью, разбитой на фразы, состоящиеиз одного-двух слов. Спич сопровождался убедительными, но насквозь непонятнымивзмахами левой руки. Левша он, что ли, шайтан его задери?..

«А ихний старшойненавистью к нам определенно непылает, – подумал Карташ, дожидаясь, пока окончится вразумлениеподчиненных. – Судя по морщинам у глаз, голосу, знанию русского, ему лет засорок. Почти верняк, что он служил в Советской армии. У среднеазиатов всоветские годы неслужившийсчитался кем-то вроде порченого, им брезговали, девокзамуж за такого не выдавали. А то еще не срочную, а кадровую не служил. Может,признал во мне офицера и заработала корпоративная солидарность? Не, эточересчур романтическая версия. Ближе к правде, думается, будет предположение,что он недолюбливал этого Садуллу. А еще вернее, что мы оказали ему добруюуслугу, убрав сильного конкурента по наркопромыслу. Возможно, благодаря нам онтеперь приберет к своим рукам бесхозное дело…»

Наконец вразумление закончилось, и Карташ смог дать ответ –максимально вежливо:

– Мы не знаем никакого Садуллы. Но, наверное, тыговоришь о тех людях, что напали на нас в городе Уч-Захмет. Нас застала в путипесчаная буря, мы вынуждены были вернуться в Уч-Захмет, чтобы переждать бурю.Возможно, по той же причине в городе оказались и те люди, что напали на нас. Нопричина, по которой они напали на нас, мне неизвестна. Может быть, они принялинас за других. Мы просто не дали себя убить. Согласись, не дать себя убить –для мужчины уважительная причина. Я думаю, подтверждением правдивости моих словслужит то, что мы не взяли товар.

Среди воинов возник легкий шепоток: никто ни бельмеса непонимал, о чем толкует бледнолицый, однако выражать вслух свое недовольствоэтим фактом они не решались.

– Садулла был хороший воин, – после некоторойпаузы задумчиво произнес главарь. – Очень хороший. И его люди были непоследние в своем ремесле. Как вам удалось его победить?

– Мы тоже кое-что умеем, – сказал Карташ снаигранным бахвальством. Вроде бы, на Востоке хвастаться своими доблестями впорядке вещей, даже приветствуется. А если и не так, то ничего страшного.

– Допустим, ты говоришь правду, – взгляд старшогобуравил Карташа, но ненависти в нем определенно не было. – Однако под вамиверблюды Садуллы. Вы взяли их себе. На чем же вы передвигались до этого? Почемуя не должен думать, что вы напали на Садуллу и его людей ради того, чтобызавладеть верблюдами? А товар вы могли не взять с собой из хитрости, нозапланировали вернуться за ним позже.

«Умный, сука», – не без уважения подумал Карташ.

– Мы ехали на автомобиле, но он сломался, – сказалон. – Мы пошли пешком. Да, нам предстояло идти пешком и дальше, –Карташ предпочел сказать правду. – Ты волен подозревать нас в чем угодно.Но разве не могло все обстоять именно так, как я рассказал? А если могло, тонеужели тогда правота не на нашей стороне?

– И куда же вы шли? И ты, русский, не ответил: кто вытакие?

Карташ повернулся к туркменке.

– Скажи им, Джумагуль.

Джумагуль глубоко вздохнула, словно готовилась к прыжку вводу со скалы, и начала говорить. Говорила она, как показалось Карташу, довольнодолго. Поначалу спокойно, потом разгорячилась. Карташ расслышал несколькознакомых имен.

Выслушав ее, главарь сказал:

– Я, разумеется, знаю... знал Аширберды Аллакулыева,хозяина Дангатара, и слышал о самом Дангатаре. Да, женщина сказала так, чтотвои прежние слова стали весить тяжелее. Но еще далеко до того, чтобы поверитьим. Я не буду спрашивать тебя, русский, зачем ты и твои люди понадобилисьсамому уважаемому Аширберды, мир его праху. Потому что он былочень большойчеловек и о нем пусть спрашивает тоже очень большой человек. О нем у тебяспросит мой хан. И это мое последнее слово, мое окончательное решение.

«Все к этому и шло, – устало отметил про себяКарташ. – Ну не отпустили бы они нас, в самом деле, подобру-поздорову,даже скажи мы им, где валяются ихние мешочки с марафетом!»

– А кто твой хан? – спросил Алексей, потому чтовроде как должен был об этом спросить.

Старшой ненадолго задумался. Вряд ли он напряженно вспоминалимя своего хозяина, скорее уж думал о том, не слишком ли жирно будет этому русскомузнать так много.