– Улица Южная, сорок восемь, квартира тридцать четыре, – всхлипывая, ответила та.

Я продиктовала адрес Кирьянову.

– Значит, езжайте туда и ждите, я отправляю группу, – распорядился подполковник.

– Поехали, – коротко сказала я, обращаясь к Наде.

– Надюша, с тобой поехать? – кинулась к дочери Валентина Михайловна.

– Не надо, – тихо сказала та, сосредоточенно надевая на голову берет и пряча под него пряди волос. – Со мной уже все в порядке.

– Ну смотри, позвони мне оттуда обязательно, – погрозила Валентина Михайловна пальчиком.

– Ну, мое присутствие там, думаю, тем более необязательно, – поднялась Марина и, подойдя ко мне, серьезно сказала: – Я очень на вас надеюсь...

– Я и сама надеюсь, – вздохнула я, направляясь к выходу.

Мы с Надей сели в мою «девятку» и отправились на улицу Южную. Всю дорогу Надя молчала, изредка поднимая глаза на меня и словно пытаясь что-то спросить, но так и не спросила. Я радовалась этому, поскольку сказать сейчас что-либо определенное никак не могла, к тому же мне не хотелось заранее обнадеживать девушку.

К дому Сергея Лаврентьева мы подъехали минуты на три раньше милиции. Я увидела, что подполковник Кирьянов тоже прибыл собственной персоной. Он вышел из машины и, подойдя ко мне и Наде, хмуро бросил:

– Ну, пошли.

Мы трое и оперативная группа, состоявшая из четырех человек, стали подниматься по лестнице на третий этаж. Там Милентьева с надеждой нажала на кнопку звонка. Кирьянов в этот момент наблюдал за ней с ироническим скепсисом. Я подумала, как жестоко и немилосердно потом будет язвить Киря, если Сергей сейчас спокойно откроет дверь...

Однако чуда не произошло, и Надя, обреченно вздохнув, полезла в сумочку за ключами. Все вошли в квартиру. Она была однокомнатной. В прихожей, надо сказать, царил относительный порядок.

– Проходите в комнату, – пригласила Надя.

Обстановка в ней была самая обычная для слоев населения, живущих ниже среднего уровня. Практически никакой бытовой техники, за исключением старенького пылесоса в углу, две деревянные кровати, комод, трельяж, стол и книжный шкаф. И еще телевизор в углу на тумбочке.

На полу и впрямь были разбросаны предметы мужской одежды, книги, оброненная расческа... Однако впечатления разгрома не было.

– Когда вы видели вашего жениха в последний раз? – повернулся к Наде Кирьянов, оглядев поверхностным взглядом комнату.

– Позавчера, – ответила та. – Позавчера вечером он ушел от нас и отправился домой. А вчера должен был прийти и не пришел... И на работе его нет.

– А где он работает? – спросил Кирьянов.

– В краеведческом музее, – сказала Надя.

– А это его квартира? – спросил Кирьянов, пока его подчиненные осматривали валявшиеся на полу вещи.

– Он вообще-то живет здесь со своей мамой, но она временно отсутствует. У Сергея есть младшая сестра, она живет с мужем в Самаре, у нее недавно родился ребенок, и мама поехала туда помогать. Но скоро уже она должна вернуться...

– Ну что ж, – обратился Володя к своим оперативникам. – Заканчивайте осмотр, составляйте протокол, потом в музей. Поговорите, выясните, может, у него какие планы были. Если завтра не появится, объявим в розыск.

– И что – на этом все? – оторопело вытаращила глаза Надя.

– Пока все, – пожал плечами Кирьянов. – Розысками у нас другой отдел ведает, передадим материалы им.

– Но ведь... Но ведь нужно его искать! – Надя недоуменно переводила взгляд с Кирьянова на меня.

– Володя, можно тебя на минутку? – Я тронула за рукав Кирьянова.

Мы вышли в кухню.

– Володя, я тебя очень прошу проявить в этом деле побольше внимания и активности, – заговорила я. – Я очень тебя прошу.

– Ну а что я могу сделать? – развел руками Кирьянов. – Ну конечно, опросим сослуживцев, друзей, соседей... Может, он у кого-то из них. В Самару позвоним, может, там с матерью что случилось и его срочно вызвали. Не волнуйся, займемся.

– Тогда я сама съезжу в музей. Можешь послать кого-то из ребят вместе со мной, можешь не посылать – как хочешь. Я потом сообщу результаты.

– А почему именно так? – не понял Киря.

– Мне хочется самой разобраться. Твоим ребятам есть кого еще опрашивать, есть чем заниматься, а мне оставь музей. Там, кстати, работает один мой давний знакомый. К тому же интуиция мне подсказывает, что это исчезновение неслучайно. Оно может быть связано с гибелью Милентьева.

– Ох, ну ты, по-моему, за уши притягиваешь, – поморщился Кирьянов. – Хотя... Как знаешь, езжай в музей одна, мне только проще, и так людей не хватает.

– Но ты позвони туда и предупреди, чтобы меня приняли, хорошо? – выдала я еще одну просьбу. – А то мало ли что, со мной могут и не посчитать нужным разговаривать.

– Ну хорошо, позвоню, – согласился Кирьянов и пошел к телефону.

После звонка в музей он кивнул мне, что вопрос улажен, после чего обратился к Наде:

– Вы сейчас поедете с нами, ответите на несколько вопросов, дадите адреса и телефоны его близких, которые вам известны. И не переживайте, делом вашим будут заниматься.

Надя, кажется, не очень поверила Кирьянову, но не стала противиться поездке в милицию. Все покинули квартиру, и Надя заперла дверь. Она села в машину вместе с группой, а я отправилась в краеведческий музей.

* * *

В краеведческом музее царили тишина и покой. Посетителей, прямо скажем, было немного.

Я, не теряя времени, обратилась к женщине, вероятно экскурсоводу, стоявшей в вестибюле, с вопросом:

– Добрый день. Скажите, пожалуйста, Иннокентий Владимирович у себя?

– Да. – Экскурсовод посмотрела на меня. – Он, как всегда, у себя в кабинете. Только он очень занят, готовит доклад...

– Я понимаю, – стараясь вложить в голос максимум уважения и почтительности, сказала я. – Но у меня к нему тоже очень важное дело, касающееся вашего сотрудника. Сергея Лаврентьева, – уточнила я.

– О-о-о! – Женщина скорбно и понимающе кивнула головой. – Да-да, я в курсе, нам звонили, и Иннокентий Владимирович крайне взволнован этой историей. Конечно, он вас примет. Пойдемте, я провожу вас...

– Спасибо, я знаю, где находится его кабинет, я там бывала, – улыбнувшись, ответила я, чем вызвала глубокое уважение со стороны многоопытной женщины-экскурсовода.

Я познакомилась с директором краеведческого музея Иннокентием Владимировичем Богоявленским в ходе расследования одного дела, он успел побывать даже в числе моих подозреваемых: убили его близкого знакомого, вернее, ученика.

Иннокентий Владимирович Богоявленский, личность интересная и оригинальная, был просто помешан на истории, преклонялся перед знатными родами всех времен и народов. Общаться с ним порой бывало тяжело, поскольку человеком он был авторитарным, очень категоричным в своих суждениях, куда больше любил говорить, чем слушать, и яростно спорил с оппонентами.