Наконец-то до молодого бойца дошел ужасный смысл правительственной телеграммы. Яков судорожно сглотнул и робко промолвил:

– Неужели всех надо…

Комиссар вздохнул и кивнул:

– Всех, Яша, всех. Потому что по-другому нельзя! Если только короля да королеву кокнуть, а детишек оставить, то ведь те все еще претендентами на престол будут, так что даже меньшого мальчишку, который у них дебил, тоже надо… того. Потому как монархисты хотят освободить венценосное семейство, а старшие принцы желают возглавить белое движение. А это уже контрреволюция! За такое одно наказание – расстрел! Или ты против?

Вопрос был задан неожиданно. Яков моргнул и все всматривался в выпуклые желтые глаза комиссара.

– Да говорю же вам, товарищи, мальчишка тоже контрик! – раздался несколько истеричный голос товарища Марты. – Видите, ему короля жалко. А еще жальче принцесску! А я тоже хотела бы вырасти во дворце, в шелка да бархат одеваться, с золота и серебра есть...

– Товарищ Марта, приткнись! – бросил кто-то, и революционерка в самом деле замолчала.

– Так что, Яков, ты с нами или против нас? – продолжал допрос комиссар, сверля молодого человека глазами. – А то ходит поганенький слушок, что ты тоже хочешь с Любомировичами в буржуазное изгнание драпануть. Что ты втюрился в Василису. Что бывший король тебя своим зятьком уже называет… Ну, говори сейчас же, ты еще предан делу революции?

Яков знал – всего лишь секунда промедления, неверный тон или фальшивое слово, и его точно расстреляют. Но как же так? Отчего короля и его семейство решено… решено убить? Ведь это значит, что и Василиса…

– Революция для меня все! – заявил Яков. – И если товарищем Хомучеком принято такое решение, то оно должно быть исполнено!

Комиссар ухмыльнулся, а прочие товарищи загудели:

– Молодчина, Яшка! Сразу видно, наш парень!

– Парень-то он ваш, но по принцесске все еще вздыхает, – заметила ехидно товарищ Марта. – Вы, мужичье, только одним местом и умеете думать…

Комиссар, который и сам вкушал «прелестей» товарища Марты, нахмурился и пролаял:

– Товарищ Марта, не забывайся! Потому что незаменимых, как говорит товарищ Хомучек, нет. И это касается также и тебя. Яков, может, немного и впал в правый уклон, но дело-то поправимое... Потому что мы не только умеем карать, но и прощать! Якову революция даст еще один шанс, и он всем нам докажет, что является истинным коммунистом и предан заветам товарища Хомучека. Так ведь, Яков?

Тому не оставалось ничего другого, как кивнуть. Молодой человек все еще судорожно соображал, переваривая ужасную весть: короля и его семью пустят в расход, значит, и его Василиса тоже умрет... И жить оставалось ей от силы несколько часов…

– От нас требуется исполнить постановление ЦК! – провозгласил комиссар. – Но так как дело это исключительной важности, я не буду никого насильно заставлять. Итак, кто желает стать членом расстрельной команды?

Практически тотчас раздался голосок товарища Марты:

– Я! У меня руки так и чешутся пустить пулю в башку короля и королевы!

– Товарищ Марта, оставь, такие дела сугубо мужские, – произнес соратник с бородавкой и рыжей бородкой. Но девушка была непреклонна:

– У нас же равноправие полов! Почему же мне нельзя кокнуть Любомировичей?

– Хорошо, примешь участие в ликвидации, раз в одном месте дюже чешется, – холодно обронил комиссар. – Кто еще?

Вызвались три человека. А сам комиссар, похоже, не рвался принимать участие в акции. Зато он ткнул пальцем в сторону Якова и спросил:

– А с тобой как же? Чего молчишь? Или права товарищ Марта, и ты – контрик?

Яков так не успел придумать, что же ему сейчас сказать. Да комиссар и не ждал его ответа, а важно произнес:

– Чтобы доказать нам всем свою приверженность идеалам революции и рассеять сомнения в твоей идеологической направленности, ты, товарищ Яков, тоже назначаешься членом расстрельной команды. Или у тебя имеется особое мнение?

Яков молчал. Больше всего ему хотелось провалиться сквозь землю, оказаться на другом конце земли. Он не понимал, зачем короля и в особенности его семью расстреливать. Ведь революция выступает за справедливость! Но разве справедливо уничтожать вместе с королем Георгием прочих Любомировичей?

– Кишка у него тонка! – гаркнула товарищ Марта. – Смотрите, сейчас маменькин сыночек разрыдается! Кстати, папаша-то у него попик... Что и говорить, контрик он, сущий контрик! Его самого надо в расход пустить!

Яков сквозь зубы процедил:

– Товарищ Марта, ты бы лучше на себя посмотрела. Кем ты была до революции? В Ист-Энде ошивалась, телом своим торговала, буржуйские деньги брала за то, что тебя…

Товарищ Марта подскочила со стула с явным намерением вцепиться в лицо Якову, но ее удержали соратники. Комиссар криво усмехнулся:

– Что, получила по шапке, товарищ Марта? И поделом! Потому что у тебя у самой рыльце в пушку. Нечего катить бочку на Яшку, он прав: тебя ведь пользовал, как ты сама как-то хвасталась, даже какой-то великий князь.

– Я теперь другая! Я на стороне революции! Я новый человек! – рычала товарищ Марта.

– Я тоже, – отчеканил Яков, вставая. Хмель из его головы внезапно выветрился. Надо было принимать решение. – Поэтому я согласен. Более того, сочту за честь привести в исполнение приказ ЦК партии.

Комиссар, приблизившись к молодому человеку, хлопнул его по плечу:

– Ответ, достойный настоящего революционера! У кого-то имеются еще сомнения в преданности товарища Якова? Нет? Ну и отлично! Только вот что еще… – Комиссар чиркнул серной спичкой, зажег сигарету, затянулся и добавил: – Чтобы никакие подозрения больше никогда не закрадывались, ты, товарищ Яков, кокнешь как раз ту, с которой так нежно чирикал и миндальничал все это время. Принцессу Василису, хочу я сказать. Именно ты убьешь ее, и точка! И таким образом докажешь раз и навсегда, что являешься истинным большевиком!

* * *

Василиса проснулась, когда было еще темно. Часы показывали без четверти восемь. Наступил последний день старого года. Принцесса была уверена – в новом году все будет иначе. О том же говорили и родители.

Только не исключено, что вскоре она окажется за границей. А вот Яков… Девушка потянулась, выбралась из теплой постели и тотчас завернулась в шерстяной платок – в неотапливаемой спальне было жутко холодно. В течение трех недель стояли трескучие морозы, но днем можно было разогреться, сгребая снег с дорожек или со двора, таская дрова в сарай или набирая в бочку воды из ручья...

Умывшись и приведя себя в порядок, Василиса вышла в столовую. Отец и мама, как водится, были уже на ногах. Королева Мария сидела за столом и читала Библию, а отец углубился в очередной роман – за прошедшие месяцы в заточении он прочитал больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.