Правда, парней так и хочется огорчить, сказав, что всё бесполезно: счёт остаётся равным, сколько бы партий ни играли. Но если для Марко это только повод позабавиться и хорошо провести время, Алек от игры лишь раздражается. Даже, когда выигрывает. Тогда, как Марко переводит всё в потеху, каждый раз кланяясь, когда выигрывает, и бросая нескончаемые комментарии в адрес Алека, на что он, кстати, не реагирует в привычной манере, отстреливаясь в ответ схожими колкостями. Он молчит и сосредоточен только на игре, словно, если попробует отвлечься, проиграет что-то поистине важное.

Они усложнили игру максимально: Алек должен забивать только в правые лунки, а Марко в левые, и обязательно все шары по очерёдности их номера. Так хотя бы есть реальный шанс на то, что ходы перейдут к сопернику. К тому же, это ещё один отличный способ для Алека, находиться постоянно ко мне спиной.

Но где-то на игре двенадцатой, наконец, хоть кто-то не выдерживает. Им становится Дамьян, когда Алеку остаётся забить последний шар.

– Теперь будет моя очередь играть с победителем.

Все знают, что им будет Алек, и он в том числе. Бросив один равнодушный взгляд в сторону младшего брата, он с небывало скучающей интонацией отвечает:

– Это будет пустой тратой времени.

Алек даже не утруждается смягчить слова, тем более, удостоить брата нормальным вниманием. Хотя тот и не сдаётся, пробуя всё же заинтересовать его.

– Ну, мне было у кого поучиться мастерству, разве, не хочешь узнать, каково это играть со своим учеником?

Алек посмеивается.

– Не смеши меня, Дам, – это всё, что он говорит.

И я не могу не посмотреть в этот момент на Дамьяна, который точно не ожидал такого удара от старшего брата. Он не то слово, что просто растерян, его переполняет обида, пусть он и старается улыбаться так, будто Алек сейчас его дразнит. И не я одна смотрю на Дамьяна, Марко периодически перебрасывает взгляд между братьями до тех пор, пока не решает поддержать младшего.

– Брось, Алек, неужели, настолько боишься проиграть и предоставить мне шанс над тобой позабавиться?

В прошлом Алек в сию же секунду принял бы вызов, но нынешний Алек – это тот человек, которого никто не любит в нём лицезреть. Он мгновенно смотрит на Марко, затем на Дамьяна, и лишь в последнюю очередь мельком на меня перед тем, как улыбнуться – фальшиво и без намёка на искренность.

– Не хочу вас расстраивать, но вы оба заблуждаетесь, – говорит Алек, прочно удерживая пугающую улыбку на губах. – Даму придётся играть с тобой, – заявляет он, перебрасывая кий поудобнее в руке, прежде чем наклонится и загнать последний шар в лунку – противоположную своей. – Так как победитель – ты.

Все молчат, когда Алек поворачивается и, неспешно подойдя, передаёт кий Дамьяну, после чего просто уходит, сопровождаемый взглядами всех присутствующих. Никто не делает и шороха; все смотрят на дверь, за которой только что скрылся Алек. Тишина расползается в воздухе чем-то тяжелым, длясь ещё несколько мгновений, пока Марко не решает разредить обстановку.

– Ну, что? – заговаривает он с простодушной улыбкой. – Готов показать мне своё мастерство?

В этот момент Дамьяну сложно улыбнуться также искренне, как это делает Марко, но у него неплохо получается.

– Готовься к поражению, старик.

Дамьян держится молодцом, не показывая никому, как на него повлияло поведение брата, он подходит к столу и сразу же берётся за дело, собирая шары из лунок и размещая их в центре. Мне же чертовски стыдно перед ним, прекрасно осознавая, какая муха укусила сегодня Алека – я. Этот срыв должен был предназначаться мне, а не Дамьяну, поэтому я незамедлительно спрыгиваю с перил и направляюсь вслед за Алеком, не оборачиваясь и ускоряясь, чтобы наверняка успеть его нагнать и не позволить нагрубить кому-нибудь ещё.

Через полминуты, я нахожу его на крыльце, и мне кажется сейчас Алек позволяет себя догнать, дожидаясь меня. Он стоит ко мне спиной, засунув руки в передние карманы джинс. Белый хлопок его футболки постепенно покрывается россыпью маленьких капель, моросящего дождя, которые заносит под навес буйствующий ветер.

Алек действительно ждал меня, понимаю я, потому что стоит мне закрыть за собой дверь, он начинает говорить:

– Тебе не стоит этого делать.

Я не могу распознать интонацию его голоса и хочу, чтобы он повернулся, но Алек не собирается смотреть на меня.

– Делать что? – уточняю я тихо, держа себя в руках, когда нетерпение буквально разрывает всё тело нервной дрожью.

– Пытаться поговорить со мной, – отзывается он сухим, натянутым практически до уровня безразличия голосом. – Это плохая идея.

Я усмехаюсь, но абсолютно непроизвольно, так как усмехаться – это последнее, что было благоразумным в данной ситуации.

– Тогда что, по-твоему, было бы хорошей идеей?

Плечи Алека поднимаются и опускаются, когда он делает вздох, едва заметно качая головой.

– Я хотел, – говорит он уже не той пустой интонацией, обретая в своём хриплом голосе некую муку. – Правда, хотел, сделать вид, что всё нормально, – а затем его голос за считанные мгновения срывается. – Но единственное, что я на самом деле хочу, это сидеть рядом с тобой, а не играть в этот проклятый бильярд, удерживая себя от тебя.

После этих слов Алек спускается и начинает идти, оставляя меня одну, совершенно растерянную и сбитую с толку.

– Алек! – окликаю его, приходя в себя. – Ты не можешь просто взять и уйти!

Он оборачивается на сто восемьдесят градусов; его блестящие, охваченные чем-то безумным глаза впиваются в мой взгляд.

– Правда? – ехидно бросает он, разводя руками в стороны и двигаясь спиной вперёд. – Я уже это делаю!

Алек снова разворачивается обратно и продолжает уходить. Что это значит, чёрт подери?

Вероятно, кто-то невидимый толкает меня с крыльца, потому что в следующую секунду я уже следую за ним, выходя прямо под капли дождя, которые ледяными иголками колют лицо.

– Не будь таким кретином, Алек! – кричу ему в спину, даже не осознавая, что разумом начинает управлять злость. – Ты должен хотя бы объяснить, что всё это значит.

Ещё одна хриплая усмешка, но сам Алек не оборачивается, хотя и его шаг значительно замедлился.

– Объяснить? – переспрашивает он всё с той же усмешкой. – Было бы отлично, если бы я сам хоть что-нибудь понимал. – Одно мгновение, и его голос вновь отражение самой серьёзности: – Поверь, ты не хочешь слышать то, что я могу сказать тебе сейчас. Это плохо закончится, – предупреждает Алек, но меня уже не напугать.

Настроенная, во что бы то ни стало, получить от него объяснений, я упрямо следую за ним, не обращая никакого внимания на мерзкий, усиливающийся дождь.

– Это не тебе решать: хочу я или нет; а мне! – кричу я, а затем убавляю пыл голоса, зная, что он всё равно услышит меня. – Не все трусливо бегут от разговоров, как ты, Алек!